Крысы Гексагона - [10]

Первый отряд встает и начинает строиться. Но Хмырь – продолжает сидеть. И когда Сыч проходит мимо – вдруг подскакивает и краем тарелки, отточенным до остроты бритвы, бьет его в шею.

Округлый бок разваливает мясо от подбородка до загривка. Где-то там под кожей и жилами ветвится яремная вена – толстая магистраль, несущая кислород. Кровь не течет – она бьет толстой упругой струей: глупое сердце, схватив дозу адреналина, желает снабдить кислородом организм, подготовить его к драке… Но драки нет, она окончилась, так и не начавшись. Сыч корчится на полу, младший капо-бригадир, оказавшийся рядом, стоит по уши в алой крови, пытаясь сообразить, что же произошло… а Хмырь, повернувшись лицом ко второму отряду, с безумной улыбкой смотрит на Смолу и медленно поднимает тарелку к своему горлу.

Никто потом с этим не разбирался – крысюков в Гексагоне десятки тысяч, одним больше, другим меньше… И хотя администрация прекрасно понимала, что тарелку кто-то заточил, тарелку кто-то принес и поставил перед Хмырем, а Хмыря кто-то поставил в известность, что делать с этой тарелкой… но кому это надо, копать?.. Рыпнулись было капо Первого – но капо-два, посмеиваясь, просто пожал плечами, и на том все закончилось. Разбираться никто не стал – но вот посуду сменили, и с тех пор мы жрем из пластика.

– …К приему пищи!..

Из широкого провала раздачи, парящего мешаниной запахов, где нет и никогда не было вкусных, слышится знакомый лязг – это огромные черпаки начинают валить в большие кастрюли жратву. Дежурные хватают их и тащат вдоль ряда столов, ляпая каждой крысе положенную порцию месива.

– Кашка, – делится Смола, зорко глядя на дежурных. Еще раз втягивает воздух и кивает. – Точно. Моя любимая!..

Я ему верю – Смола как-то разбирается в вони, идущей с кухни. Значит, сегодня нас ждет прекрасный завтрак – РПТ с дробью. РПТ – это «рацион полутвердый», разваренные куски соево-протеинового поноса, залитые подливой – соленой, но придающей поносу хоть какой-то вкус. А дробь – непонятная пищевая культура, смахивающая на крохотные гранулы из пластика, коими пересыпают хрупкие части машин при перевозке.

– Прям, сука, пир горой, – ворчу я. – Насыплют вам шнягу – вы и радуетесь…

Желтый, слева от меня, ухмыляется.

– Да ну тя в жопу, бро… Каша – ничо так, вполне жрабельно. Вечно ты недоволен…

– Он у нас аристократ. Из гордых охотников Джунглей, – скалится Пан. – Ему только мясо давай.

Я отмахиваюсь.

– Да завалите уже…

Они стебут меня постоянно – но я привык. Смола, Желтый и Пан родились здесь, внутри Гексагона. В Родильне. Я и Васька – нет. Меня взяли где-то в Джунглях когда я был совсем младенцем – Васька же появилась сильно позже. Если б не батя Ефим – и меня, и ее разодрали бы прямо тогда, в первый же день ее появления. На Малолетке. Но батя Ефим не дал этого сделать. Именно от него я узнал про этих людей, охотников Джунглей. Малым, помнится, я был очень впечатлен – и какое-то время носился с его сказками как дурак с писаной торбой. Ведь если я не из Гексагона – вдруг я тоже жил когда-то в подобной общине? Ведь их немало в Джунглях… Смолу и ребят я знавал уже тогда – и когда позже мы встретились во Втором, они припомнили это. Ведь батя Ефим рассказывал очень много – и изрядно засрал мне мозг…

Батя Ефим… Тоже странный персонаж, если задуматься. Куда как не характерный для Гексагона. Слово «Джунгли», кстати, разошлось по нашей клоаке именно с его подачи. Есть и еще одно словечко – «кадавр». Так звали зомбаков там, откуда он родом. Но «кадавр» непонятен здешним и в народ не пошел – а «Джунгли» вполне прижились. А еще – именно батя Ефим дал мне мое нынешнее имя. Лис. Почему Лис – я не знаю. Но догадываюсь. Я не рыжий – черный, когда на голове отрастает хотя бы миллиметр ежика, это отчетливо видно – но Армен говорит, что лисы бывают и черно-бурые… Рыжего во мне только один клок на правом виске над шрамом – да и то виден лишь тогда, когда отрастает. Аномалия. Может, потому и погонялу подогнали?.. Правда, есть и еще одно – моя интуиция. Не знаю почему, но мне иногда кажется, что она появилась не просто так, а благодаря шраму. Ведь что-то же делали со мной, если он появился? Может, резали мозги? Не знаю. Но время от времени, когда жопа чует шухер, шрам начинает зудеть и чесаться – и тогда я понимаю, что жопа снизу подает мне знак. И внимательнее поглядываю по сторонам…

– Ладно, бро, не бузи, – примирительно говорит Желтый. – Как там Васька твоя? Что-то не было ее вчера…

Я киваю.

– Терпимо. В смене стояла, не смогла.

Васька… Я редко вижу ее здесь – у нас полное несовпадение графиков. Графиков работы, графиков приема пищи – любых графиков. Васька не попала в Бордель – ее тонкие сильные пальцы нашли себя в Электроцехе, в специальном подразделении, работающем с электроникой. Среди спецов. И я этому очень рад – у этих ребят другие условия жизни, другие порядки, другие… да у них все другое. На порядок лучше, чем у нас, отрядов Общих работ. Иногда я все же пытаюсь представить ее в Борделе – и мне становится смешно. Интересно, как быстро номер, получивший серый талон на шлюшку Ваську, сообразил бы, что забрел не к крыске, а к самой настоящей паучихе. К Черной Вдове.