Крыса в чужом подвале. Часть 2 - [4]
В Старом Городе, у Курта сдали нервишки. В проулке дорогу им преградили трое. Один здоровей другого. Их одолеть не то, что декархии, двух мало! Лусс без лишних разговоров протянул кошель. Мзду взяли, но почему-то посмотрели не содержимое, а рисунок на кошеле. Пропустили.
Перебрались через перекресток, носившего следы побоища. Кругом рваная одежда и кровь. Курт с содроганием увидел на земле отрезанный нос, а потом вырубленную челюсть и саму голову над которой поработали тесаком. Кому надо поймет для чего и почему сделано. Дальше, в канаве один на одном, что мешки с песком, человеческие тела. Семь или восемь.
Черный ручей. Вонючая вода еле перекатывается через покрытые грязным налетом камни. Над водой, что над недельной давности покойником, вьются мелкие назойливые мушки. Кусачие и злые. У развалин церкви Курт трижды обвел правую сторону груди большим пальцем. Спаси и сохрани, Всевышний! Спаси и сохрани!
Короткий подъем и они сворачивают. Улица − пустырь. Вихрь кружит столбик пыли и соломы. Прохожих ни души. Каких прохожих? Собак не видно! Дома без окон, слепыми стоят. Входы во дворы не решетками, глухими воротами закрыты. Не подглядеть! Нет, в Роусе не так! Определиться лучше или хуже Курт не успел. Лусс подойдя к двери, постучал медной ручкой условным знаком. Во дворе тявкнул щенок. Один, второй. Захрипел, загавкал пес.
В щель приоткрывшейся двери на них настороженно глянули.
− Открывай, Делис, открывай! Свои! — поторопил женщину Лусс, бросая взгляды то в одну то в другую сторону улицы.
Их впустили. Женщина в грубоватой тунике, с голыми до плеч руками, тщательно закрыла дверные засовы. Курт сперва удивился. Такую дверь и тараном не пробьешь, но припомнив громил, посчитал крепость конструкции целесообразной.
Пес, завидев Курта зашелся лаем, скакнул, натягивая цепь, но тут же замолк, подобрался и отбежал к будке.
− За своего признал, − усмехнулся Лусс и поторопил Курта похлопыванием по спине. — Пошли, пошли в дом.
Хозяйку Лусс не стал дожидаться. Пока шли, пояснял.
− Как видишь хозяйство небольшое, но помощь потребна. Где подправить, где прибить, воды натаскать. Жителей местных сам видел? Как ей тут одной? Без защитника?
Перед дверью Курт усердно вытер ноги. Вошли в дом.
Не спрашивая дозволения, Лусс заглянул в шкафчик, сунул нос в большую кастрюлю, глянул в сковородку.
− Что-что, а варить умеет, − одобрительно произнес Лусс.
Курт конечно промолчал. Вообще-то в чужом доме так себя вести…
«Кто знает, может он ей родственник?»
Дождались Делис.
− Повечеряете? — спросила она Лусса.
Ухо Курта услышало фальшь. Не по сердцу ей такого гостя привечать.
− Некогда голубушка, − покровительственно улыбнулся в ответ Лусс. — Человека тебе привел, теперь обратно пора.
От его улыбки Курту стало неловко. Не родня он ей. Паскудник пакостный.
− Располагайся, − по-хозяйски распорядился Лусс Курту. Затем полез в карман и извлек небольшой сверток. — Отдашь.
Имени не назвал. Очевидно, хозяйка знала, кому передать.
− Проводи меня, − попросил он женщину.
Лусс и Делис вышли, оставив Курта одного. Он наблюдал за ними через стекло. Едва ступив с крыльца, Лусс обратился к женщине. Та возмущенно вскинула голову и сразу проиграла дуэль взглядами. Морда у Лусса стала как у злого хорька. Носик обострился, усики взъерошились, губы выпятились. Он бросил короткое слово. Делис поникла. Курту показалось, наниматель оскорбил женщину.
С уходом Лусса Курт почувствовал себя свободней. Даже по комнате прошелся.
Женщина, проводив гостя, вернулась в дом.
− Меня Курт зовут, − представился бывший егерь.
− Делис, − отозвалась женщина тихо. — Я тут стираю и шью, и присматриваю…, − не договорила она.
Курт кивнул, оглядывая свое новое жилище. Чисто. Белено на три раза. На потолке «петухов»[9] нет. Отвлекся. Тявкали щенки. Собак он не любил. С детства. Побаивался. Они его тоже. Особенно, последнее время. Уж на что у катепана Рафана зверюги, медведя в пять минут в клочья пускали, так и те сторонились.
− Может, есть хотите? — голос женщины блеклый. Не поймешь от усталости или от обиды, что Лусс нанес.
− Спасибо, сыт. Горло только пересохло. Попить бы чего.
Делис хлопотливо засуетилась, ушла в подвал, и вернулось с кувшином. Курт настороженно нюхнул содержимое. Помнил о предупреждении.
− Сок. Виноградный, — пояснила Делис, видя его нерешительность.
Курт отпил прямо через верх. Спохватился, да поздно. Покраснел.
− Сказали вина нельзя, − проговорил он, отдышавшись. Вытер губы тыльной стороной ладони.
Делис согласилась. Нельзя. Оба постояли в нерешительности. Он с кувшином в руках, она, теребя фартук.
− Умыться бы? — насмелился попросить он.
Забрав кувшин, Делис опять захлопотала. Принесла таз с водой и плошку с жидким мылом. Поставила за печь в отгороженный занавеской закуток.
− Тут еще вода есть, в ведре. Только холодная.
− Ничего я привычный, − ответил Курт. Он хоть и бывший, но егерь. У егерей в дождь, в снег, в любую непогоду служба. Мерзляки долго не держались.
«За печкой прятались,» − пошутил он над собой, забираясь в угол, мыться.
Курт разделся. Тщательно умыл лицо и шею. Намылил подмышками, живот, в паху, ноги. Поскоблил ногтями пятки. Ополоснулся. Замирая, вылил из ведра воду на себя. Руками согнал с тела воду. Рану, едва затянувшуюся розовой кожей, сильно не тревожил. Хотел уже обтереться рубахой, но Делис отвернувшись, подала за занавеску полотенце. Чистая ткань приятно царапала кожу и пахла ветром. Курт, посвежевший и довольный, вышел из закутка.
