Крымское ханство в XVIII веке - [45]

Человек этот был не кто иной, как Девлет-Герай, который в 1187 году (1773), взяв с собой человек десять чингизидских султанов, с Джаныклы Хаджи-Али-пашой отправился на Таманскую сторону мутить тамошних жителей — ногайцев и черкесов. Все время нахождения русских войск в Крыму он не показывался, но как только им предписано было очистить крымскую территорию, Девлет-Герай бросил якорь у Алушты и высадился на берег Крыма. Халим-Герай, сообщающий эти подробности о похождениях своего родственника, говорит, что будто бы Девлет-Герай имел несколько стычек с обреченными в геенну гяурами, то есть русскими, и победил их; тогда-то будто уже и крымцы все восстали, чтобы изгнать неприятелей и очистить от многобожников[134]пределы крымские, да только из главной армии пришло высочайшее повеление, чтобы татарам оставаться самостоятельными в силу условий заключенного трактата. Тогда Девлет-Герай и визирь Али-паша поворотили и пошли в Кафу, где и зазимовали. На следующий же год, в сефере 1189 года (апрель 1775), татары, на основании условий самостоятельности, предложили ему ханский трон. Об этом заявлено было Порте, и Девлет-Гераю были присланы высочайшая грамота и инвеститура.

В русских источниках есть упоминание о высадке турецкого сераскера с войском; но о каких-либо стычках ничего не говорится. Соловьев, должно быть, разумеет упомянутое выше временное удаление турецкого десанта под начальством Девлет-Герая и Али-паши в Кафу на зимовку, когда говорит, что «турецкие войска вышли из Крыма, флот отправился от его берегов назад в Константинополь, резидент Веселицкий был освобожден, но татары не хотели принять данной им вольности».

В конце ребиу-ль-ахыра 1189 года (конец июня 1775) в Стамбул явилась та самая депутация, которую осмеял Рес-ми-Ахмед-эфенди. Она состояла из двух братьев воцарившегося Девлет-Герая — калги Шехбаз-Герай-султана и нур-эд-дина Мубарек-Герай-султана, ханского кады-эскера Фейзу-л-Ла-эфенди, четырех человек из каждого рода Ширинского племени да из прежнего султанского кади Абду-р-Рахмана-эфенди и множества эмиров, аг и мурз из почетных крымцев. В поданном ими в Порту рапорте они докладывали, что когда крымцы узнали об условиях заключенного трактата, то все — шейхи, улемы, знатные и простые — собрались на сходку, на которой и решено было послать к Порогу Счастья прошение. Приглашали на эту сходку и Мухаммед-бея, привезшего хану грамоту и инвеституру, чая в нем обрести ходатая за них пред султаном, а главное, с той целью, чтобы он побывал в их собрании прежде, чем привезенная им Сахыб-Гераю грамота и инвеститура будут приняты, ибо с принятием их независимость татар была бы уже санкционирована и протест был бы невозможен. Но Мухаммед-бей не удовлетворил их желания, сказав, что ему приказано вручить, что следует, хану, а до другого прочего ему нет дела. Сахыб-Герай тоже отказался идти на собрание. Тогда они обратились к Девлет-Гераю, посланному с Джаныклы Али-пашой и зимовавшему в Кафе, с таким письмом: «Вы были назначены для освобождения этих стран от врагов; теперь вам… не подобает бросить нас в таком положении и уехать. Все шейхи, улемы, аги и эмиры просят вас: пожалуйте на наш совет». Девлет-Герай уважил их просьбу и явился, и составлено общее прошение, в котором докладывалось, что Сахыб-Герай избран в ханы по необходимости, во время занятия Крыма неприятелем; что при нем произошло многое неприятное для крымцев; что отказ его присутствовать на совещании еще более отвратил от него народ; а по прибытии Девлет-Герая он очень хорошо знал, что никто ему повиноваться не станет, если же он обратился бы к русским, то к одной ране присоединил бы другую; он испугался, получив известие о недовольстве на него жителей, сел на корабль и уехал в Стамбул. А так как Девлет-Герай издавна известен своей опытностью, то его и избрали ханом, пока от Высокой Державы последует милостивое внимание к ходатайству татар. Кроме того, в прошении заявлено было, что татары знать не хотят никакой независимости и не желают уступать московцам ни одной пяди крымской земли; о крепостях же Ени-Кале, Керчи и Кыл-Буруне и говорить нечего. Если же нельзя будет сделать, как они хотят, то пусть им будет отведено для поселения место во владениях падишаха. По этому прошению 23 числа ребиу-ль-ахыра (23 июня) у верховного везиря происходило заседание государственного Дивана, на котором решено, что хотя ходатайство крымцев и противно мирным трактатам и желания их почти что неисполнимы, но чтобы сразу не отказать им и не давать повода говорить, что Высокая Держава не оказывает им дружелюбия, велеть им подождать приезда русского посланника, с которым можно потолковать об их просьбе. Затем условлено было пригласить более смыслящих из депутатов и передать им, что если дело удастся, то хорошо; если же нет, то надо повременить. Тогда они, предполагалось, отправятся в Крым с тем убеждением, что Порта не отказывает им в своем участии. Такое решение Дивана было повергнуто на высочайшее одобрение, и 28 ребиу-ль-ахыра (28 июня) верховный везирь задал пир Чингизидам, где, после надлежащего угощения, разъяснили им вышеприведенное решение государственных мужей Порты ходатайствовать по их делу, когда приедет русский посланник. Затем их водворили в набережном доме Мухаммед-Эмин-заде близ Каба-Таша, а для комфорта их прикомандировали к ним 25 мигмандарей из внутренних аг садразама, да на один только прокорм их расходовалось по тысяче гурушей в день.