Крым, 1920 - [6]
Я попросил поставить меня в известность относительно плана обороны Крыма и имеющихся фортификационных сооружений. Оказалось, что план обороны был шаблонный. После отхода из Северной Таврии занять Перекопский вал и Сальковский перешеек, где поставлена проволока. Кроме того, было построено несколько окопов с проволокой — и это все. На мой вопрос, [27] где будут жить на перешейке войска (ведь время зимнее), получил ответ: «Придется в окопах». «Ну, далеко вы на своих укреплениях уедете, — вероятно, дальше Черного моря», — оставалось мне только сказать.
Я обратил внимание совета на то, что северный берег Таврии охватывает Сальковский и Перекопский перешейки, то же самое делает крымский берег, позволяя артиллерии стрелять продольным огнем; жить на Чонгаре и на Перекопе частям больше 300 человек негде; не лучше ли предоставить эту пустыню противнику. Пусть он померзнет, а мы посидим в тепле. Потом я совершенно не признаю сиденья в окопах — на это способны только очень хорошо выученные войска, мы не выучены, мы слабы и потому можем действовать только наступлением, а для этого надо создать благоприятную обстановку. А она может быть создана отводом всех сил назад на территорию Крыма, в деревни.
Впереди, на Сальково и Перекопском валу, нужно оставить только ничтожное охранение, по бегству которого мы узнаем, что красные идут. Красным по перешейкам идти целый день, ночью ночевать негде, они перемерзнут и будут дебушировать{11} в Крым в скверном расположении духа — вот тут мы их атакуем. Ненюков присоединился, Субботин возражал, указывая, что около вала стоят 4 крепостных орудия — как быть с ними: для них нет лошадей. Я советовал отдать их противнику, так как при их наличии он скорее попадается на удочку и заплатит за них своими новыми современными орудиями.
Нужно было обдумать и меры довольствия войск, сосредоточенных в районе Юшуня — Богемки. Подвод было мало, и их постоянный сбор озлоблял население. Предстоящая весенняя распутица грозила совершенно приостановить довольствие Перекопской группы, а туда предназначалось более 1000 человек конницы, не считая артиллерийских и обозных лошадей. [28]
Железная дорога была нужна во что бы то ни стало, а ее не было. До войны еще производились изыскания по прокладке ветки от Джанкоя на Богемку — Воинку — Юшуиь — Перекоп. Этим я решил воспользоваться и проложить эту дорогу. Собранное у меня совещание инженеров отнеслось к этому проекту отрицательно. Тогда пришлось отрешить от должности начальника дорог инженера Соловьева и заменить его инженером Измайловским. Мое заявление, что нужды фронта требуют немедленной постройки железной дороги, а тот, кто не понимает нужд фронта, возьмет винтовку и пойдет изучать их в окопах рядовым, подействовало.
Инженер Измайловский оказался очень энергичным и знающим путейцем. Работа закипела. Я приказал снимать запасные пути, если потребуется, на Акманайской и Евпаторийской ветках. Класть шпалы прямо, подсыпая балласт постепенно; пусть поезд идет пять верст в час, но чтобы вагоны можно было подкатывать к войскам, не прибегая к подводам местного населения. Все это оказалось возможным: к февралю дорога уже функционировала до Богемки, и работа пошла дальше тем же быстрым темпом. Поезда делали 12 верст в час. Вопрос боевого и фуражного довольствия был решен.
Точно так же надо было оценить и подготовить на всякий случай другой путь питания, чтобы дать Перекопской группе и резерву у Юшуня — Воинки свободу маневра. При одной базе на Джанкой защитники Крыма могли быть поставлены в тяжелое положение маневром красных на этот Джанкой, следовательно, надо было устроить на этот случай вторую базу: Юшунь — Симферополь, т.е. подготовить там этапы и учет возможных подвод. Таким образом, база получалась двойная: 1) Юшунь — Джанкой — Феодосия — Севастополь и 2) Юшунь — Сарабус — Севастополь; этим обеспечивалась свобода маневра и неуязвимость флангов и тыла войск.
Оставалось еще разрешить вопрос защиты Крымского фронта в тылу. Картину общей разрухи я уже описал — точно так же, как картину особой разрухи крымского тыла, предоставленного самому себе. Тут была двойная [29] опасность. С одной стороны, шайки грабительских частей, наводнивших Крым и населявших почти каждую деревню, — эти банды дезертиров, появляющихся в каждой разбитой армии, а с другой — необыкновенная деятельность и упругость в работе большевиков.
Прошу стать читателя сейчас на точку зрения, на которой я был тогда. Я боролся с большевиками — с Советской властью — и знал, что она не только пользовалась для своих целей каждым промахом врага, но и опиралась часто на враждебные ей элементы, поддерживая их, лишь бы разить непосредственного противника: это была сила, и сила нешуточная. Колебаний быть не могло. Решение одно: обеспечить фронт с тыла во что бы то ни стало, не останавливаясь ни перед чем, т.е.: 1) расчистить тыл от банд и прежде всего от негодных начальников гарнизонов, в особенности от них, потому что «рыба с головы воняет»; 2) удовлетворить насущные нужды рабочих и крестьян; 3) раздавить в зародыше выступления против защиты Крыма. Средства для этого — удаление (от увольнения до смертной казни — полковник Протопопов) негодных начальников гарнизонов, наряд отрядов для ловли дезертиров, уменьшение, а то и уничтожение повинности, особенно подводной, и реквизиций у крестьян, паек для рабочих и защита их интересов и непрерывная борьба с выступлением в тылу против защитников Крыма.
Генерал Яков Александрович Слащов (1885–1929), герой обороны Крыма зимой 1919–1920 гг., был знаменит не только своей храбростью, его воинское мастерство было высоко оценено современниками. За успехи при обороне Крымского полуострова главнокомандующий Русской армией присвоил ему своим приказом право именоваться Слащовым-Крымским, а позже он стал одним из личных врагов генерала Врангеля. Поступки генерала Слащова многим казались эксцентричными и труднообъяснимыми. Одним из самых загадочных поступков стало возвращение генерала в Советскую Россию из эмиграции. На страницах своих воспоминаний генерал рассказывает читателям о своем участии в Гражданской войне, конфликте с генералом Врангелем и о своем возвращении на Родину.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.