Крылья Вёлунда - [2]

Хёрвард долго молчал, так и сяк ворочая эту историю в голове, потом сказал:

— Понятно теперь, почему конунг оставил ублюдка. Кому охота навлекать на себя гнев альвов?

Кузнец хмыкнул:

— Зато с тех пор в Свитьоде не было голодных лет и никого не выносили в лес.

— Из-за этой… этой? — недоверчиво спросил Хёрвард. — А еще говорят, что альвы дивно прекрасны обликом.

Кузнец расхохотался.

— Кто о чем, а жених все о своем! Можно подумать, ты видел хоть одного альва своими глазами!

Хёрвард встал и пошел прочь. Совсем заморочил ему голову этот кузнец!

С утра головы болели у всех, один Хёрвард отделался легко. Странно было, что тут его принимают как ярла — сам он до сих пор не привык, что над ним нет твердой отцовской руки и что за своих людей и дрекку он отвечает сам. Хёрвард ходил с отцом в походы с двенадцати лет, ловко управлялся с парусом, побывал на Свальбарде, в стране словен и в Иберии, но всегда за его спиной был отец-конунг, был дом, куда они возвращались из похода. До нынешней весны, когда зимняя хворь унесла конунга Торварда, и его старшие сыновья выгнали младшего из дому. Никогда не было любви между сыновьями Ингиторы, просватанной жены, и Вигдис, наложницы, так что едва отец умер, как Хёрварду пришлось туго, он взял всех, кто захотел пойти с ним, и ушел в море.

Был у него хороший корабль, золото из прошлогодней добычи, два десятка хирдманов[3] — молодых парней, которым не нашлось места у нового конунга, и Торбранд, воспитатель и отцов побратим. Много таких вольных ярлов скитается по морям в надежде обрести дом на суше, но немногим это удается. Хёрвард был твердо намерен сделаться зятем Нидуда и дать дом своим людям. Всего-то и надо было — жениться на уродине, с которой его обручил отец, будь она хоть дочь альва, хоть трэля, хоть инеистого великана. Женился же Ньёрд на великанше Скади, в конце-то концов!

Вечером конунг Нидуд снова давал пир в честь гостей. Рядом с седобородым хозяином сидела его дочь Бёдвильд. Хёрвард с трудом отводил от нее взгляд — она была красивая, хотя ей уже шел четвертый десяток лет, а в свете факелов казалась совсем молодой. На груди у нее красовалось золотое ожерелье искусной работы — Хёрвард никогда такого не видел, словно из тончайших золотых нитей сплетено, с крохотными звездочками цветов и подвеской в виде лебединого пера. Госпожа Бёдвильд сидела прямо и все время молчала. А кольцо у нее, заметил Хёрвард,  только одно, той же работы, что и ожерелье. Была бы дочка на нее похожа…

Только о ней подумал — как она и сама явилась. Девушка шла к хозяйскому столу, и разговоры уже разгоряченных пивом гостей стихали за ее спиной. Нижнее платье у нее было белым, а верхнее — черным, без вышивки и тесьмы. Серебряный пояс и две простые пряжки — вот и все украшения. Вьющиеся светлые волосы перехвачены ремешком. Да уж, видать, лицо для дочери красавицы Бёдвильд слепил злокозненный Локи, стоило Фрейе отвернуться.

— Ну как, Хёрвард, сын Торварда, ты уже протрезвел или напился снова так, что не отличишь красного вина от кислой бражки? — спросила она звонким ясным голосом.

«Еще и язык у нее острый,» — с тоской подумал Хёрвард. Вот ведь послали норны суженую.

— Зато я постиг одну мудрость, Хеммель, дочь Бёдвильд, — сказал Хёрвард.

— Какую же?

— Хрофт премудрый нам не поведал

Тайны, что ныне открылась скальду:

От вина из Царьграда

Похмелье не лучше,

Чем от ячменного пива.

Хирдманы и ярлы захохотали, даже конунг улыбнулся. Не зря Хёрвард с самого утра так и сяк вертел слова в похмельной голове — виса вышла не особо искусной, но смешной.

Одна Хеммель поджала тонкие губы.

— Может, у вас на юге это и зовут стихами, но, сдается мне, этот скальд испил того меда, что вышел из-под орлиного хвоста, да еще и скис от скуки. — Она уперла руку в бок и ткнула другой в Хёрварда. — Слушай, жених. Я выйду за тебя замуж, если ты выполнишь три условия.

— Да ну? А если я не соглашусь?

Хёрвард чувствовал, что все взгляды направлены на них.

— Уберешься отсюда холостым.

— И ты нарушишь волю конунга?

— Не конунгу же ложиться  с тобой в постель, — фыркнула эта оторва. Краем глаза Хёрвард заметил, что конунг побагровел лицом и аж затрясся.

— И какие условия?

— Обгонишь меня — до мыса и обратно. Три выстрела из лука сделаешь лучше меня. — Она криво усмехнулась. — Не напивайся нынче — бежим завтра с восходом солнца.

Развернулась и пошла прочь.

— Эй, третье условие какое? — крикнул Хёрвард ей в спину.

— Выполнишь два первых — узнаешь, — не оборачиваясь, пообещала она.

Хёрвард проводил ее взглядом и утер взмокший лоб.

— Что задумался? — спросил Торбранд.

— Она случаем, стихов не складывает? — спросил Хёрвард.

— Это нет, — ответил ему  Ингъяльд ярл, предводитель дружины Нидуда. — Даже странно, но от нее никто никогда ни единого кеннинга не слыхал.

— А какое третье условие у нее? — поинтересовался Хёрвард.

— Этого никто не знает, — ответил Ингъяльд. — Те, которые к ней прежде сватались, на первых двух проигрывали.

Наутро все обитатели усадьбы собрались посмотреть, кто кого обгонит. Хёрвард надел разношенные башмаки, в которых было легко ноге. Он стоял и перешучивался со своими хирдманами, и не заметил, как Хеммель возникла рядом.