Крылья - [9]

— Потом поругаешь. Пойдем сначала, посмотри, как летает.

И прямо с крыльца запустил модель.

Погожий осенний вечер синел над городом. Дряхлая береза во дворе поникла ветками, будто в дреме. Желтыми тряпками валялись, у ее подножья опавшие листья. А над ними, как странная белая летучая мышь, реяла модель и плавно опускалась у забора. Матери казалось, что у модели чуть трепещут крылышки, а у сына на лице смеются все ямочки и веснушки.

— Толя-я! Дай мне самолетик!

Из-за забора показалась пучеглазая рожица.

— Нельзя, Вовка, — засмеялся Толя. — Я тебе другой сделаю.

— Когда?

— Завтра.

— А Мишке сделаешь?

— А Мишке ты сам делай.

С тех пор запорхала модель по двору, залетая нередко в гости к соседям. И тогда Толе проходилось отвоевывать ее долго и решительно.

Теперь, спустя пять лет, Толя вспоминает об этом со смехом, но в то время посягательства ребят доставляли ему не мало слез.

О работах Толи узнал горосоавиахим. Товарищи в шлемах и с синими петлицами пришли как-то в школу, долго разговаривали с Толей, а потом пообещали послать его на курсы инструкторов-авиомоделистов.

— А что я там буду делать? — заартачился сначала Толя.

— Ну, как «что»? Выучишься сам строить модели, а потом ребят научишь. В школе инструктором будешь.

— Толя, смотри школу не забудь. Очень уж ты моделями увлекаешься, — беспокоится мать. — Мне ведь некогда за тобой последить, у самой на фабрике дел гора. Сам, дружок, старайся.

— Ты, мама, прямо панику какую-то на меня наводишь. Я же учусь, хорошо, только вот далеко мне очень ходить теперь. Зря ты квартиру переменила.

— Ну, переходи в другую школу. Тут вот Чеховская близко. Перешел Толя в Чеховскую школу, а в июле Осоавиахим послал его на всесоюзные состязания моделистов в Москву.

Чудесную модель, повез Толя на состязания. Она была легкой, как перышко, резиновый мотор ее работал без отказу и в 20 секунд, модель пролетела над, головами восхищенных зрителей 104 метра.

— Бурченко, это твой что ли парень приз получил в Москве за полеты? — спросили как-то толину мать на фабрике.

— А не знаю, — растерянно проговорила она, — увезли в Москву, а уж какой он там приз получил — не знаю. Пока ничего не написал. А кто сказал?

— Да не сказал, а в газете написано.

— Где?

Жадно схватила «Правду» и раза четыре под-ряд прочитала замету о том, что западно-сибирские моделисты имеют большие достижения и лучший из юных авиостроителей — Бурченко получил второй приз. Унесла газету с собой и читала заметку снова и снова. Потом подошла к столу, на котором стояли и лежали модели сына, и провела пальцами по их выпуклым спинкам, словно ласкала вихрастую голову сына.

С состязаний тогда Толя приехал рано утром Вещишки оставил у соседей, а сам побежал на фабрику. В конторе выпросил вызвать мать.

— Приехал? — обрадовалась та.

— Ага. Ключ дай.

— Ну, как же ты с’ездил?

— Да ничего.

— Приз получил?

— Ага. Вот большая Москва, мама!

— Как летала?

— Москва-то?

— Да нет, модель?

— Здорово. Сначала никак не хотела, да и ветер был. А потом как пошла, как пошла — на 104 метра удула.

— А другие ребята были?

— Со всех концов. Ох, у киевских — вот модели, так модели! Что надо! Только они их никому даже близко не показали. А знаешь, кто меня перелетел? Из Башкирии паренек. У него модель целых 176 метров пролетала. Здоровая модель, — маленько только некрасивая.

— А твоя лучше?

— Нет, моя, мама, совсем какая-то ободранка, совсем даже неважнецкая. Теперь самому на нее смотреть неприятно. А помидорчики есть?

— Беги, беги. Помидорчиков нет, а там в крынке черника есть да брусники маленько. Я скоро приду.

— Я тебе что-то привез, ведь.

— Ну-у?!. Что?

— Вот придешь — увидишь. Я пошел.

Ребята налетели в толину комнату, будто ветром их нанесло. Всем охота была послушать про Москву, про состязания.

— А Сталина видел? — спрашивал Вовка.,

— Что он тебе — маленький что ли, на ребячьи состязания приезжать? — строптиво отвечал за Толю Волкомеров Костя, обиженный за Сталина.

— А Буденный и Ворошилов были?

— Нет. Они, говорят, где-то на маневрах, то ли в лагерях.

— Толька, а правда в Москве тысяча автомобилей?

— Дурак, там их сто тысяч, наверное… А у Шурки модель его — знаешь, реечная эта, с которой он все задавался — только поднялась, ка-ак ее ветром прижмет сразу, так и вдребезги. Вот у одного нашего корешка из Пушкинской школы тоже ничего модель была, только очень легкая и ее сразу ветер искалечил.

— А сколько из Сибири было ребят?

— Да человек 10–15 было.,

— Разве у нас только 15 моделистов? — недоверчиво покосился Волкомеров.

— Не 15, а больше, только моделей хороших не умеем делать. А на слет вот с такими, — Толя пренебрежительно щелкнул по одной из моделей, — не поедешь.

— А какой тебе приз дали?

— 200 рублей, да грамоту, да еще ящик модельный.

— Вре-е-ешь, — опять не поверили ребята.

— У-у, — «врешь», — рассердился Толя, — я даже маме свитер зеленый какой красивый привез. И еще инструмент купил.

Ах, кто мог поручиться в тот день, что у ребят, бывших у Толи, в тот день, не возникло проекта постройки чудесной, усовершенствованной модели? Кто из них, засыпая в тот вечер, не мечтал о Москве? Кто не прикидывал в уме подсчетов конструкций фюзеляжных и реечных моделей? И кого не уносили в ту ночь мечты в поднебесье, за облака, к ярким звездам? Чудесные, волшебные видения сопровождали сон юных авиостроителей в те дни. Одни видели себя в стратосфере на недосягаемой высоте. Другие неслись на флагманских воздушных кораблях во главе могучих эскадрилий на защиту границ. Третьи на попрыгуньях-автожирах опускались на вновь открытые материки и острова. Иные в невероятных трудностях спасали рыбаков и терпящих бедствие путешественников или перевозили тяжело больных из отдалённых местностей прямо в Москву.