Крылья - [10]
Толя спал в ту ночь крепко, без сновидений, устав за дорогу.
Мать долго стояла у его кровати, посмеиваясь над зеленым свитром.
— Ах, ты, Толька, Толька, придумал же такой дикий цвет выбрать! Ну, куда я наряжусь, как попугай, в эту расписную штуку?
Но свитер все-таки носить стала.
Когда орава моделистов ввалилась к Толе, мать торопливо ушла: в комнате, по обыкновению, поднимался такой шум, — будто сотни станков шли на полный ход.
— Ребята, проголодаетесь — там в шкафу хлеб и повидла есть, подкрепитесь…
— Мама, ты бы посмотрела, какие у нас модели.
— Вернусь, тогда посмотрю. Некогда. До свидания, ребята.
Ушла.
Ребята мигом скатали в трубочку полосатую дорожку на полу и уселись тесным кружком. Модели поместились в средине круга.
Каких-каких тут только не было!
Но лучше всех — толины модели. Они сделаны очень тщательно, чисто, аккуратно.
— Четверикова, ну кто так наклеивает бумагу?.
Толя сердито подносит Гале к носу неопрятную модель: — уж ты бы не бралась, если не хочешь.
— У меня клей вон какой плохой!
— Не клей плохой, а руки плохие. Ты бы кисточку лучше сделала, а то пальцем мажешь.
— Толька, а тебе говорили про Шурку?
— Что?
— Костик пошел к нему посмотреть модель, а он ее спрятал.
— Зачем?
— Вас, говорит, много ходит смотреть. Так, говорит, и на состязаниях не выиграешь ничего.
— Вот дурак. То-то он и сюда не стал ходить.
— Толька, а правда, что он у тебя в прошлом году модель испортил?
— Нет, неизвестно, кто. Он вообще-то парень хороший, только задается здорово. Думает, что он лучше всех.
— Я вот давно говорю, что надо Вале сказать. Можова его проберёт, как надо. Что это за пионер, который все в одиночку да в одиночку.
— Нет, ребята, — остановил Толя, — жаловаться пока не надо. На состязаниях увидим, что будет.
— Костик, а ты узнай, что там у пушкинцев?
— Ага узнаешь, как же. Там у них инструктор есть, Генка Стрижов. Он никому не велел ничего говорить.
— И вовсе не Генка. Это все Жеська Алеева. Она сама все у наших девченок… Ой, Вовка, ты элероны мои поломал! У-у, простоквашные глаза!
— А ты не клади их под ноги. Расселась сама, как барыня, мое место заняла.
— Толька, что ж мне теперь делать.? — захныкала, было, Галя.
— На, — подал ей бумагу и клей Толя, — делай новые.
— Ой, ребята, не успеем к первому мая.
— Успеем.
— А вдруг — нет?
Эти опасения были не только в Чеховской школе. Ими трепетали в те дни многие «авиомодельне» сердца. Горосоавиахим провел по школам собрания, устроил общее пионерское собрание в городе Из крайосо послали инструкторов в Сталинск, Прокопьевск и Томск, подгоняя, подбодряя, уча моделистов, привлекая новых ребят в кружки юасов[1].
Школы стали «обрастать» авиомоделями. Они копились хрупкими кучами по укромным уголкам классов в шкафах, на шкафах, в учительских, взбирались на потолки, повисали на веревочках над головами.
Совершенно неизвестными путями узнавали ребята о появлении новой модели в той или иной школе. Загорались завистью. Искали способов посмотреть новинку, пренебрежительно высмеивали неудачи и корпели, корпели над новыми конструкциями все свободное время.
Даже, заядлые «рогаточники» припрятали рогульки от рогаток, а резину с них приспосабливали для моторов на модели.
Правда, в Пушкинской школе заведующий сломал у одного парнишки модель, когда тот пустил ее во время перемены в зале. Модель, как напуганная птичка, присела на угол рамы, обтягивавшей большой портрет Сталина.
Заведующий увидел:
— Эт-то что за хулиганство? Рогатки заменили этими штучками? Что за безобразие? Уже на стены полезли? До вождей добрались?
И грубым кулаком смял хрупкую, изящную модель-утку.
Ребята присмирели. Жеська налетела на провинившегося:
— Обалдел? А если бы ему на лысину села? Он же нам не разрешит и ту, понимаешь? — Жеся сделала многозначительный жест: — ту модель не разрешит тогда принести в школу.
Кешка стал все свободное время пропадать над моделями. Около него грудилась стайка ребят, так же, как около Толи, — в Чеховской школе.
Невзирая на бабкину воркотню, Кеша опять натащил в дом клею, палок, свертков и всякой другой чертовщины.
— Опять? — грозно спрашивала бабка, заслышав у двери топот ребячьих ног.
— Я тебя, бабушка, ведь не трогаю. Мы уже, ведь, в комнате не сорим. Мы же — в сенях. И сами подметаем.
— А пошто ты мне в комнате своих балабошек навесил? К лампадке пройти нельзя, помолиться негде.
— Да уж пора тебе лампадки-то бросить. Смотри, уже никто не молится чурочкам, а ты им все поклоны отбиваешь.
— А не твое дело! Век живу — молюсь, а раз у тебя отец такой мусульман — не молитесь. Бог-то он все видит. Безбожник какой сопливый нашелся! Убирай вот со стола сор! Да голенастой скажи, чтобы меньше орала, горластая.
— Это тебе, Жеська, — подтолкнул Жесю в бок Вовка.
— Я ее не боюсь, — спокойно сказала Жеся и ласково к бабке:
— Ты бы, бабушка, к Ивановне сходила. У нее поп чай пьет.
— Схожу, когда понадобится. А ты мне не указчица. Распустила космы, как дикая, причесалась бы!
Но что Жеська может поделать со своей головой? Уж она и выстригала волосы целыми пучками, и наголо стриглась, но буйные, крупные кудри снова накрывали ее голову. Цвет их был пепельнозолотистый, и когда Жеська шла против солнца, — сзади казалось, что на голове у нее золотая шапка.
В этой школе всё наперекосяк! Учительница мисс Дэйзи не умеет складывать и вычитать. Да что там арифметика, она и чтению с письмом не обучена! Но дети увлечены другим. Директор Клатц обещал, что если они прочитают миллион страниц в книгах, то на целую ночь школа превратится в зал игровых автоматов!
Герои в иных книгах сокрушаются: опоздали родиться, не поспели к великим делам. В книге рассказов «Фиорд Одьба» людям некогда сокрушаться. Они гонят плоты по быстрым сибирским рекам. Они ведут машины и караваны оленей. Они везут хлеб, лен, металл и верность своим друзьям — строителям новой жизни. Иногда им бывает тяжко и неуютно в диком краю. И кажется, нет сил идти дальше. Тогда они говорят себе: «Ребята ждут». Эти простые и требовательные слова побеждают сомнение, боль, усталость. Герои книги «Фиорд Одьба» счастливы своей жизнью.
Эта книга рассказывает о Денисе Давыдове — храбром воине и беззаветном патриоте России, основоположнике тактики партизанской войны, талантливом поэте и авторе интереснейших военно-исторических очерков. Имя Дениса Давыдова навсегда вписано в нашу историю. (Аннотация взята из сети Интернет).
Иногда животные ведут себя совсем как люди. Они могут хотеть того же что и люди. Быть признанными сородичами. Комфортно жить и ничего для этого не делать. И так же часто как в нашей жизни в жизни животных встречаются обман и коварство. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.
Главная героиня книги – девочка, которую зовут Земля. Она собирается идти в театр, но, рассчитав время неправильно, опаздывает. Потом она отправляется в театр ещё и ещё. Но теперь она сталкивается уже совсем с другими обстоятельствами. Жизнь проверяет её на человечность, и она научается отличать СРОЧНЫЕ дела от ВАЖНЫХ. Эта книга является хорошим подспорьем для родителей, чтобы поговорить о СОБРАННОСТИ, попробовать вместе с ребенком провести линию между делами суетными и действительно важными. ДЕТСКИЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ призваны вдохновить маленьких читателей к творчеству и созданию собственных книг.
Ты открываешь книгу. С неохотой, конечно. Начинаешь читать. Через силу, понятно — в школе заставили. Продираешься через пару страниц, зевая, и вдруг… Вдруг понимаешь: это всё — про тебя. Не просто «похоже на твою жизнь» или «напоминает твои мысли», нет! Это всё — буквально про тебя. Такая книга попала в руки 14-летней Ким. В романе какой-то Леи Эриксон о Ким рассказано всё: как родители развелись; как отец нашел новую девушку, которая теперь ждет ребенка; даже про то, как в Ким влюбился одноклассник. И вот тут-то самое ужасное: в финале одноклассник умирает! Она должна спасти Яспера — он хороший парень и не заслужил такой участи. Тут без помощи лучшей подруги, удивительной и всемогущей Петровны, не обойтись.