Крылья демона - [49]

– Зачем вы ее убили? Как вы могли? Ведь это она настояла на том, чтобы вам давали больше еды вопреки приказу инквизитора. Мы даже обсуждали возможности как вам помочь. Я не могу поверить, что это именно вы так красиво пели!

– Никто не умрет, все будет как в театре. После окончания спектакля все вновь оживут, словно ничего и не было. Но я вынужден сыграть свою роль в этой трагедии, – ответил я, осознавая, что выгляжу безумцем.

Наверное, я говорил все это для себя, пытаясь не столько оправдать свои убийства, сколько заставить свои руки их совершать. И мне это удавалось.

– Когда в крепость кто-либо прибудет? – продолжил я допрос.

– Если не будет новых арестантов, то завтра утром привезут провизию.

Его ответ стал окончательным приговором всему его семейству. У меня было время только до конца следующего дня, когда внешний мир узнает о моем побеге. Вначале тому, кто попадет в эту тюрьму, придется разбираться с трупами, а потом выяснять, кто же сбежал.

С тяжестью на сердце я покинул комнату, в которой не осталось ни одного живого человека. Мне была противна моя роль. Однако я был всего лишь статистом, участвующим в чужой постановке, но только смерть режиссера могла закончить эту жуткую пьесу.

Я пробивался все ближе и ближе к выходу, оставляя повсюду только мертвых людей. Орудуя двумя мечами одновременно, я превращал крепость в мавзолей. Левой рукой я управлялся чуть хуже, но вряд ли среди людей когда-нибудь рождался тот, кто мог устоять против нее, орудуя любым оружием в любой руке.

После каждого пятого убитого я менял затупившиеся мечи. Я проходил коридор за коридором, этаж за этажом, избавляясь от свидетелей. Тревога поднялась только тогда, когда я столкнулся со сменой караула. На меня бросилось шесть человек, а седьмой, не вступая в бой, принялся трубить в горн, зовя на помощь. Все семеро легли под моими ударами, не продержавшись против меня и двух минут.

На помощь прибежало всего три человека, двое с алебардами, а третий, совсем еще мальчишка, с копьем. Выпустив меч из левой руки, я поймал первого из атакующих за древко алебарды, притянул его к себе и воткнул правый клинок ему в шею. Парень с копьем, увидев фонтан крови, бьющий из горла товарища, попятился назад и метнул в меня свое оружие. Пренебрежительно, словно отгоняя муху, я сбил мечом летящее копье. Оно крутанулось в воздухе и развернулось на 180 градусов, упав мне в свободную руку. Не успел второй алебардщик моргнуть глазом, как это копье пробило ему латы, вонзившись в сердце. Оставшийся без оружия юноша, в страхе бросился бежать. Преследуя его, я убил идущего по коридору священника, который своей смертью дал парню возможность удрать. Тот выбежал во двор, где на стене крепости еще могли оставаться караульные.

Едва я вышел на открытое пространство двора, как трое последних охранников, укрывшиеся в башне, охранявшей ворота, спустили курки своих арбалетов. Я легко увернулся от стрел, летевших по единой траектории. Следующие выстрелы были сделаны с небольшими интервалами, затрудняющими мне маневр. Уходя от второй стрелы, я не успевал изменить инерцию тела, поэтому третью пришлось ловить рукой. Не искушая более судьбу, я скрылся за дверью, из которой вышел.

– Эй, вы в башне! – крикнул я, не высовываясь наружу. – Прекратите стрельбу! Давайте договоримся.

– Выходи без оружия, – прокричали мне в ответ. – Ложись лицом на землю и, будем разговаривать.

Конечно, если убежавший от меня парень успел скрыться в башне и рассказать остальным про увиденные им смерти, то никто со мной разговаривать не будет, даже с безоружным. Выманить их из башни не представлялось возможным. Оставлять их там тоже нельзя, иначе все убийства были напрасными. Подняться к ним через дверь внизу не получится – дверь окована железом и наверняка заблокирована. Проникнуть внутрь возможно только через бойницы, из которых по мне стреляли. Но все они находились на высоте одного уровня, метров так восьми. Не станешь же искать лестницу, чтобы лезть по ней на встречу к трем стрелкам. Все стрелы я не поймаю, а промахнуться, стреляя в упор по человеку на лестнице нереально.

Придется рискнуть, вспоминая старые навыки боевых искусств. Если отбивать стрелы руками я наловчился, практикуясь в японском ядомэ-дзюцу, то для подъема на стену мне понадобилась вариация китайского Ци-гун, трансформировавшаяся не без моей помощи в японское айки-до. Когда-то меня заинтересовали попытки людей управлять своей жизненной энергией. В Китае ее называют «ци», а в Японии «ки». Однажды на заре становления христианства в Европе Иблис послал меня «осваивать» Японские острова. Это была своего рода ссылка, в наказание за помощь Аттиле в его правлении. Тогда вместо того, чтобы развивать в этом незаурядном полководце животные инстинкты, я привил ему тягу к поэзии. Правда, об этом, благодаря стараниям Иблиса, уже никто из людей не вспоминает…

Так вот, в Японии от нечего делать я увлекся разработкой теории «ци», основав школу Дайто. Позже, для поддержания этого направления, я укрепил самурайский клан Минамото, который и хранил все мои наработки. Самураи исправно практиковали айки-до, хотя ничего и не привносил нового. Только в начале ХХ века, талантливый Уэсиба Морихэй сделал некоторые новаторские открытия в теории вселенской энергии. Именно его достижениями я и решил воспользоваться.