Крылья демона - [48]

Я стал петь автобиографичные песни. Ну, вроде как я сказочно богатый принц, был обманут своей коварной женой, привезенной с востока. Она оклеветала меня перед доверчивой властью и засадила в эту темницу. А сама пребывает в кровосмесительном сожительстве со своим отцом. И теперь моими землями заправляют извращенцы-сарацины, издевающиеся над моими любимыми крестьянами, коих я ранее холил и лелеял.

Позже к напевам о моем злом роке я стал добавлять немного речитатива. Текст был не рифмованный, но зато хорошо сдобренный молитвами и просьбами, адресованными к Богу, чтобы он покарал моих обидчиков, а мне и моим доброжелателям подготовил уютное место в раю, в номере, не хуже пяти звезд.

Через двенадцать дней моего заточения, мне удалось настолько подпилить заклепки на моих кандалах, что я, не прибегая к травмированию конечностей, смог освободиться от надоевшего железа. Разорвав ослабленные оковы на руках и ногах, я медленно, но уверенно продвигался к освобождению от обруча на талии.

Прошло еще три дня, и я наметил камень в стене, который можно было бы выпилить из кладки. Однако моим дальнейшим планам помешали.

Итак, я передыхал после очередного сольного выступления, собираясь с мыслями о новых способах побега, прикидывая возможные тонкости моей биографии, которые я смогу преподнести моим благодарным слушателям. Как вдруг замок в двери камеры заскрежетал, знакомя меня с новым звуком в этой тюрьме – звуком открываемой двери моей темницы!

Что ж, вечный удел нас: кумиров толпы, звезд сцены, служителей Аполлона и Афины, воспитанников Каллиопы, Эвтерпы, Эрато и Мельпомены – поддаваться прихотям своих почитателей. Наш отдых мы, жертвы собственной преданности вышеперечисленным богам и музам, вынуждены отдавать на заклание нашим поклонникам и журналистам, которые живут за счет друг друга. Один пишет, чтобы читал другой, а другой своим интересом к предмету рождает тему для журналиста, а значит и работу, несущую хлеб с маслом.

Уж не знаю, что хотел от меня вошедший стражник – взять интервью или попросить автограф, определив себя как журналиста или моего фаната, но уточнять этот вопрос я не стал. Вместо смущенных поклонов и заготовленных фраз вроде «я люблю вас», «вы моя лучшая публика», я предоставил охраннику лицезреть мой кулак. Наблюдал он его не долго, всего одну сотую секунды. После чего подбородок вошедшего встретился с костяшками моих указательного и среднего пальцев, которые и представляют, собственно говоря, кулак профессионала. Мой неосторожный поклонник погрузился в длительный нокаут, обеспечив мне выход наружу и, сделав меня служителем другого бога – Ареса, получившего в среде латинского простонародья кличку Марс.

Сломав мечом вошедшего не допиленное крепление обруча на поясе, я дополнил остатки моей одежды костюмом стражника.

Теперь я был вооружен и свободен. Я был зол и смертоносен. Закончились песни, я выхожу, и горе тому человеку, который станет на моем пути.

Сулла, Калигула, Торквемада, Робеспьер и Джек Потрошитель – вы, милые душки, наивные почитатели путей Аида, неумелые дилетанты, – смотрите и содрогайтесь, ибо ярость моя только начинала закипать.

Я вышел на винтовую лестницу, ведущую вниз. Оказалось, что моя камера находилась под самой крышей крепостной башни, это, конечно, исключало возможность сбежать через пролом в стене, который я намеревался сделать, не войди охранник в мою камеру. Я начал быстро спускаться вниз, заглядывая во все доступные двери. Первыми моими жертвами стали два стражника, игравшие в кости в дежурной комнате.

Затем я бежал по крепости, орудуя мечом и сея смерть повсюду, где мог найти живую душу. Словно взрывная волна прокатывался я по коридорам и залам, мастерским и казармам, по кухне и кладовым. Убивал я быстро и бесшумно. Не должно было остаться ни одного человека, который мог бы, покинув крепость или находясь в ней, рассказать о моем побеге тем, кто придет после моего ухода.

Обнаружив коменданта, мирно обедающего со своей женой и двумя детьми, я сначала зарубил его жену, а затем приставил окровавленный меч к горлу его сына.

– Отвечай на мои вопросы, и твой сын будет жить, – сказал я жестко, превозмогая неожиданный приступ слабости, прошедший по моему телу. Вид крови женщины, стекающей с лезвия, почему-то вызвал у меня острые негативные эмоции. Мне на секунду показалось, что это кровь моего ребенка. Но ведь у меня не может быть детей…!

Комендант из-за шока не мог вымолвить ни слова, а только кивнул головой в знак согласия говорить. Я окончательно пришел в себя.

– Где я нахожусь? – был мой первый вопрос.

– В городской тюрьме, – с трудом выговорил комендант, смотря на меня расширенными от ужаса глазами.

– Кто приказал меня здесь держать?

– Великий инквизитор.

– Где моя сестра?

– Я не знал даже, что у вас есть сестра. Вас привезли одного.

– А что вы знаете обо мне?

– Только то, что вы обвиняетесь в страшных преступлениях и что вы вступили в соглашение с дьяволом, – выдавил он, всем своим видом показывая, что теперь в справедливости этих обвинений не сомневается.

Комендант пустым взглядом посмотрел в сторону своей жены и спросил голосом полным горя и упрека: