Крылья богов - [40]

Мне было горько и больно смотреть на большого, когда-то сильного и красивого парня, прикованного к постели в самом прямом смысле этого слова. Будучи в сознании, он часто просил зеркало, но я приводила массу доводов, чтобы оттянуть этот момент. Даже после внешней тканевой реабилитации и нескольких пластических операций, лицо Эрика представляло собой один сплошной рубец. Шовный пластырь в приюте был непозволительной роскошью, да и на лицевые швы их почти не применяли. Но в один прекрасный момент я решилась. После ещё одной операции провела весьма удачный эксперимент. Таким образом, через полтора года мне удалось ликвидировать рубцы на видимых частях тела и уменьшить их количество на всех остальных частях.

И однажды наступил момент, когда я со спокойной совестью смогла принести ему зеркало. Он долго и очень внимательно рассматривал себя, трогал руками лицо, пальцы рук. Психика его к тому времени стала более стабильна, периоды беспамятства становились всё реже.

— Здесь у меня была родинка, — он прижал палец к левому виску. — И я бы хотел видеть хирурга, который меня оперировал, — в тот день Эрик был спокоен и даже меланхоличен.

— Зачем, он, наверное, уже забыл о тебе, у него очень много работы.

Хотя, какая была работа у хирурга в приюте для душевнобольных? Стричь скальпелем ногти и волосы?

И вот тут Эрик приятно удивил меня… Видимо, у мэтра Айсано неспроста была, всё — таки, надежда на то, что этот его пациент сможет, в итоге, вернуться к родным.

— Я хотел поблагодарить его — то, что он сделал, похоже на чудо. Ожоги после слюны ледяного демона съедают кожу и мягкие ткани до костей, а боль в это время такая, что человек сходит с ума в течение нескольких часов, — он посмотрел на меня очень внимательно, затем прикрыл глаза. — Сколько нас спаслось? Я один? Но экспериментальных скафандров было всего пять! — и заплакал.

Что я могла сделать в данной ситуации? Конечно, успокоить — извечный женский инстинкт. Кожный транквилизатор можно нанести в любой момент. Но пока нужды в нём не было. Пересела к нему на кровать, обняла, как когда-то бабуля обнимала меня. А потом просто слушала, слегка поглаживая по отрастающему ёжику волос.

— Ш — ш-ш-ш-ш… Тихо, Эрик, всё уже позади, всё уже прошло…

— Это никогда не будет позади, Кьяра(моё настоящее имя знал только мэтр Айсано, для всех остальных я была Кьярой Пату), это никогда не будет в прошлом. То, что я видел, забыть невозможно…, - слёзы лились рекой, а Эрик, захлёбываясь, рассказывал историю о прекрасной дикой планете Ийсарао, где, кроме льда и камня, нет ничего. Нет на поверхности. Но недра планеты состоят практически полностью из редчайших полезных ископаемых. Никаких следов цивилизаций и, естественно, никаких живых существ. Однако все предыдущие экспедиции ошибались. Жизнь там оказалась многочисленной. И, хоть и однообразной, но очень агрессивной. Неживые, по всем законам живой природы, существа, прозванные впоследствии ледяными демонами. Малоподвижные, но в огромных количествах и со слюной, по составу и качественным характеристикам на несколько порядков выше любой кислоты. От которой не спасало ничего.

«Дидолия» прилетела на Ийсарао разведать возможные места добычи руд и провести испытания нового типа скафандров усиленной защиты…

Эрик говорил и говорил. Несколько часов захватывающих приключений, больше похожих на ужасную сказку, чем на простую констатацию фактов. Но пользу его исповедь принесла и немалую. Он успокоился.

— Эрик, а у тебя есть родственники?

Он вздрогнул, отвёл глаза и торопливо ответил:

— Нет, я из приюта…

С той поры он уверенно пошёл на поправку, а ещё через год, сославшись на то, что родных и близких у него нет, попросил оставить его в приюте санитаром.

В конце концов, я призналась ему, что операции делала сама. И обзавелась самым преданным, самым верным слугой. Ни мои уговоры, ни угрозы не помогали. Эрик Махоро делал за меня всю тяжёлую работу, успевая добросовестно выполнять и свои обязанности.

О полном его выздоровлении речи не шло, но как сказал мэтр Айсано, пути богов неисповедимы.

По приезду домой, с помощью деда попыталась навести справки о семье Эрика. Но никакой информации раздобыть не удалось…

Всё это я рассказала капитану Махоро, пока он сидел с нами в кают-компании, судорожно сжав руки и глядя в одну точку.

А потом, без пафосных речей и излишней манерности, он встал, склонил голову в низком поклоне и произнёс:

— Ты, девочка, вернула меня к жизни… Я виноват перед сыном и искал его пять долгих лет, но кроме того, что «Дидолия» пропала без вести, не смог выяснить ничего. Мы с ним в вечном долгу перед тобой.

И такая любовь и надежда светилась в его глазах, что я засомневалась — тот ли это Теренс Махоро с которым я познакомилась некоторое время назад?

Ну вот, ещё один должник нарисовался… Не многовато ли для одной маленькой меня?

Ситуацию спас Таро, предложив хорошенько обмыть такие новости. Рейнджеры были только «за».

— Нет, мои дорогие! Вначале мы закончим с документами… — упускать возможность завершить все дела по приёмке груза, было бы, по меньшей мере, глупо.

— Где твой чип? Давай заверю. Какой смысл вам проверять груз, если всё равно марши вымрут к концу рейса. Вы бы лучше выкупили райсахов. Мы их сдали на хранение, но груз они — опасный, получатель не откликнулся, поэтому долго держать их здесь никто не будет. Тем более малышей. Весьма сомнительно, что они долго протянут. А если и выживут, то ухаживать за ними всё равно некому. Никто не хочет лишних забот. Утилизируют и всё. Если решитесь купить, думаю, их отдадут за символическую цену.