Крылья беркута - [21]

Шрифт
Интервал

Но стоять долго на мосту, рассматривать и рассуждать было некогда, надо торопиться, торопиться...

Выйдя на пустырь, Надя зашагала быстрее, а затем и побежала. Миновать бы этот огромный пустырь, за ним сразу депо, а там и деповский поселок.

Буран понемногу стал утихать. Из мглы вынырнула темная громада корпусов. Это и есть депо. Но почему там тихо? Совсем-совсем тихо, ни звука. Надя несколько раз бывала здесь, и всегда ее поражали грохот, шум, гудки, которые вечно раздавались во дворе и в цехах. Теперь же там тишина. И темно. Нет ни огонька, ни звука.

Что такое? Что случилось? Или депо не работает? Совсем не работает? Хотя ничего в том удивительного нет: если все деповские пошли с Кобзиным, вполне вероятно, что завод остановился.

Идти осталось немного.

Надя знала, где Семен прячет ключ от двери, и представила себе, что вот она сейчас войдет во двор, подойдет к домику, достанет из-за наличника ключ, откроет дверь, нашарит спички, вздует огонь, осмотрится, затопит печку... А утром пойдет к соседям и спросит, как разыскать Семена. Они-то, конечно, знают, где найти его. Семен сам хвастался, что не только его соседи, а все, кто работает вместе с ним в цехе да и вообще в депо, все очень дружны и живут, словно одна семья.

И откуда взялся этот буран? Все дни стояла ясная погода, а тут сразу нахлынула белесая муть и, будто ненасытная прорва, поглотила весь белый свет.

Наде стало зябко, и, хотя мороз был не сильный, влажный холод пронизывал ее до самых костей.

Она вышла на улицу деповского поселка. Здесь тоже тишина, ни единой души, нигде ни огонька. Вот и нужный переулок. Теперь совсем рядом. Четвертый дом от угла. Из тьмы вынырнул и поплыл ей навстречу, вырисовываясь все яснее и отчетливее, огромный, лохматый и хотя уже порядком заснеженный, но все еще почти по-осеннему черный старый дуб. Он рос во дворе Семена, у самой калитки. Об этом дубе Надя узнала раньше, чем побывала здесь: приглашая в гости, Семен рассказывал о нем как о самой надежной примете, мол, такого высокого и заметного дерева нет больше во всем поселке, его видно отовсюду, а увидишь, без расспросов пробирайся к нему — не ошибешься, в аккурат придешь по адресу. Давно это было. Но Надя хорошо помнила, как вместе с бабушкой Анной они впервые пошли навестить Маликовых на новом месте и разыскали дом своих бывших соседей именно по этой примете. Под деревом Семен соорудил скамейку и хвалился, что летом здесь такая густая тень — никакой зной не страшен, и дождь тоже. Пускай кругом льет словно из ведра, на скамейке можно сидеть без опаски, ни одна капля не пробьется сквозь густую листву. Правда, во время грозы, говорил Семен, прятаться здесь рискованно, может ударить. Когда-то давно в этот дуб шарахнула молния. Угодила не в макушку, а чуть сбоку, пробежала по стволу до самой земли, отсекла несколько ветвей и оставила на стволе памятку — темную полосу. Надя видела ее. Она почему-то сейчас вспомнила все это. Так бывает, когда человек после долгой отлучки увидит знакомые места. Он присматривается, узнает почти забытое, не всегда большое и главное, а, скорее всего, то, что осталось на поверхности памяти, второстепенное, что совсем не обязательно и хранить и вспоминать.

Вдруг Надя заметила, что невысокий забор, отделявший двор от улицы, повален и ворот тоже нет, лишь три угрюмо торчавших столба указывали место, где когда-то стояли ворота и калитка. «Без хозяина и дом сирота». Надю охватила досада — нашлись же люди, знают, что дома никого нет, и пользуются случаем, безобразничают. Ворота, возможно, унесли на дрова, а забор повалили просто из озорства. Семену, когда вернется, не один день придется попыхтеть, чтоб все наладить, как было.

Надя свернула к столбам и оторопело остановилась — перед ней был пустырь: ни дома, ни приземистого сарая. Не будь знакомого дуба, можно было подумать, что не туда зашла, но сейчас, когда она стояла рядом со старым великаном, никаких сомнений не было. Но что же случилось? На том самом месте, где стоял немудрый домишко Семена, теперь чернела припорошенная снегом бесформенная груда развалин. Надя подошла ближе. От дома остались местами еще не прикрытое снегом, угрюмое своей чернотой пепелище и полуразрушенная русская печь. И дом отжил свой век, и печь тоже...

Пожар! Что может быть страшнее? Наде вспомнилась ужасная картина пожара в Форштадте, на Колодезном. И сюда спешила она, думала, что найдет здесь тепло. Надеялась. А выходит, никакой надежды. И у Семена теперь нет дома. Кончится вся эта сумятица, вернется он, вот так же, как и Надя, посмотрит на развалины и побредет со двора. А куда? Нет, он не растеряется, что-нибудь придумает. И надо же случиться такому несчастью!

Надя вышла на улицу, постояла. Напротив, в избушке, чуть заметной в снежной мгле, вспыхнув, забился слабый огонек. Даже не подумав, зачем ей это надо, Надя заторопилась через дорогу и подошла к землянке. Одно окно было плотно закрыто снаружи соломенными матами, а другое не завешено, и Надя заглянула в него. На столе горела коптилка. Язычок пламени был настолько мал, что вокруг висел густой полумрак и с улицы чуть-чуть виднелась противоположная стена. У стола сидела женщина и кормила грудного ребенка. Пламя коптилки вздрагивало, по лицу женщины пробегали тени. Хотя Надя постучала в окошко тихо, еле слышно, женщина вздрогнула и крепче прижала ребенка к груди. Откуда-то из темноты появилась вторая женщина и приникла лицом к оконному стеклу.


Еще от автора Владимир Иванович Пистоленко
Раннее утро

Около тридцати лет назад в Оренбурге появилась театральная афиша. В ней впервые упоминалось имя драматурга Владимира Пистоленко. Шла его первая пьеса, написанная по мотивам народных сказок.С тех пор Владимир Пистоленко стал известен как драматург и прозаик. Многие его пьесы хорошо знакомы зрителям. Читатели знают его повести — «Товарищи», «У открытых дверей», «Памятное лето Сережки Зотова», роман «Крылья беркута».Пьесы В. Пистоленко тематически очень разнообразны. Он увлекает зрителя в мир сказок, знакомит с крестьянским вождем Емельяном Пугачевым и его соратниками, показывает жизнь молодых героев — первых комсомольцев, ведет в Москву, на Урал, на далекий Север…Однако главное внимание писателя отдано современности.


Памятное лето Сережки Зотова

Повесть о том, как богомольцы завладели душой мальчика, потерявшего родителей, и как товарищи вели борьбу за его освобождение.


Товарищи

По-разному шла жизнь ребят из повести «Товарищи» до их прихода в ремесленное училище. Здесь, в училище, они впервые встретились, здесь началась их дружба.События происходят в годы Великой Отечественной войны на Южном Урале.У героев книги — Бориса Жутаева, Оли Писаренко, Сережи Рудакова, Васьки Мазая, Егора Бакланова — разные характеры, во многих случаях противоположное отношение к одним и тем же житейским вопросам. Это нередко вызывает между ними столкновения, серьезные конфликты, которые не скоро уйдут из памяти, а возможно, надолго оставят свои следы в жизни ребят.Герои повести находятся в том возрасте, когда они уже не дети, но ещё и не взрослые, когда появляются новые интересы, возникают новые отношения с окружающими, появляются ранее не изведанные чувства, по-взрослому осмысливаются поступки не только других, но и свои собственные и впервые возникает чувство большой гражданственности и ответственности за них перед обществом.Героическое время борьбы с фашизмом, труд на заводе, где ребята сами, наравне со взрослыми льют снаряды для фронта, воспитывают в подростках самостоятельность, стойкость и патриотизм.О дальнейшей судьбе героев этой повести автор рассказывает в книге «У открытых дверей».Для средней школы.


Ласточка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Хорошая работа

В сборник из серии «У пионерского костра» вошли стихи И. Фролова, рассказ В. Пистоленко и отрывки их повестей И. Ликстанова и И. Меттера.


Рекомендуем почитать
Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома

Автор книги, Лоррейн Кальтенбах, раскопавшая семейные архивы и три года путешествовавшая по Франции, Германии и Италии, воскрешает роковую любовь королевы Обеих Сицилий Марии Софии Баварской. Это интереснейшее повествование, которое из истории отдельной семьи, полной тайн и загадок прошлого, постепенно превращается в серьезное исследование по истории Европы второй половины XIX века. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.


Меч Ислама. Псы Господни.

В четвертый том собрания сочинений Р. Сабатини вошли романы «Меч ислама» и «Псы Господни». Действие первого из них приходится на время так называемых Итальянских войн, когда Франция и Испания оспаривали господство над Италией и одновременно были вынуждены бороться с корсарскими набегами в Средиземноморье. Приключения героев на суше и на море поистине захватывающи. События романа «Псы Господни» происходят в англо-испанскую войну. Симпатии Сабатини, безусловно, на стороне молодой и более свободной Англии в ее борьбе с притязаниями короля Филиппа на английскую корону и на стороне героев-англичан, отстаивающих достоинство личности даже в застенках испанской инквизиции.


Археология русского интернета. Телепатия, телемосты и другие техноутопии холодной войны

Эта книга – увлекательное путешествие через культурные слои, предшествовавшие интернету. Перед читателем предстает масштабная картина: идеи русских космистов перемежаются с инсайтами калифорнийских хиппи, эксперименты с телепатией инициируют народную дипломатию и телемосты, а военные разработки Пентагона помогают создать единую компьютерную сеть. Это захватывающая история о том, как мечты о жизни без границ – географических, политических, телесных – привели человека в идеальный мир бесконечной коммуникации. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.


Записки декабриста

Библиотека проекта «История Российского государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Иван Дмитриевич Якушкин (1793–1857) — один из участников попытки государственного переворота в Санкт-Петербурге в 1825 году. Он отказался присягать Николаю I, был арестован и осужден на 25 лет каторжных работ и поселение. В заключении проявил невероятную стойкость и до конца сохранил верность своим идеалам.


Тайны хазар и русичей. Сенсации, факты, открытия

Средневековая Восточная Европа… Русь и Хазария – соседство и непримиримая вражда, закончившаяся разрушением Хазарского каганата. Как они выстраивали отношения? Почему одна страна победила, а вторая – проиграла и после проигрыша навсегда исчезла? Одна из самых таинственных и неразрешимых загадок нашего прошлого. Над ее разгадкой бьются лучшие умы, но ученые так и не договорились, какое же мнение своих коллег считать общепринятым.


Бунтари и мятежники. Политические дела из истории России

Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.