Крыло беркута. Книга 2 - [27]
Однако не было в песне безнадежности, утешала она молодцев, и, может быть, верилось им, что донесет ее вольный ветер и до родных изб, утешит и близких.
Оборвав песню, пронзительно заиграл рожок, привел в движение раскинувшийся возле леса стан. Поспешили люди каждый на свое место, определенное службой. Кто-то сердито матюкнулся, кто-то ответил тем же, еще кто-то рыкнул на сквернословов, сотники покрикивали на нерасторопных, — словом, шумно стало. Общий сбор не затянулся надолго. И боязнь прогневать воеводу подгоняла, и весеннее настроение добавляло прыти — живо стрельцы заняли свои места в строю. И вот уже разнесся над ним зычный, бодрый голос воеводы Адашева:
— Великий государь наш Иван Васильевич в надежде на вас, стрельцы!..
А немного погодя:
— В путь, стрельцы! В добрый путь!
Куда лежит путь — воевода не сказал: все, от сотников до рядовых стрельцов, знали, куда. И то, что не пешим и не конным походом пойдут, знали. Слова воеводы означали лишь одно: приспело время трогаться. «Господи, благослови!.. В последний бы разок воевать!» Наверно, такая или примерно такая мысль мелькнула в голове каждого из ратников.
Как издревле принято, утром, по холодку, хотя на сей раз и не имело это значения, тронулись в путь. Полая волжская вода понесла караван из двадцати плотов, к которым жались большие и малые струги и челны.
Тяготы пути ведомы тому, кто идет, тяжесть груза — тому, кто несет, утверждает присловье. Правда, в этом своеобразном путешествии никому не пришлось обливаться потом, неся груз на себе по неоглядной степи, или отбиваться от комаров и прочей кровососущей мерзости, продираясь через сырые леса. Однако и водный путь доставил множество хлопот. Бешеная вода несла вывороченные с корнями деревья, уберечься от них было трудно, — попав под плот, они рвали связки. Несколько кошм рассыпалось еще до Костромы. Пришлось людям кидаться в холодную воду, ловить бревна и снова их связывать. Ни единой плахи, предназначенной для будущего городка, не упустили. Однако кое-что из съестного ушло на дно. Заплатили-таки дань половодью несмотря на то, что вода уже убывала. И человеческими жизнями заплатили: в суматохе неожиданной схватки с бедой утопли три ли, четыре ли стрельца.
Плавание из-за этого, конечно, не прервалось. Но первое столкновение с опасностью, породив беспокойство, усилило среди стрельцов чувство сплоченности. Беспечность, царившая при отплытии из-под Углича, уступила место напряженному вниманию.
Несла и несла все более расширявшаяся Волга караван плотов. С желтого рассвета до вечерних сумерек трудились плотогоны и только тогда, когда очертания высокого берега начинали расплываться в сутемени, спешили причалить к нему. Плоты, ткнувшись ребрами в береговую глину, отдыхали до следующего рассвета, людям же отдых доставался покороче: пока они, разложив костры, впервые за день варили горячее хлебово, прибрежные уремы и осокоревые рощи замирали в тишине, весь мир вокруг оказывался во власти покоя. На служивых эта благодать нисходила в последнюю очередь. Кто попроворней, тот успевал соснуть несколько часов, а неповоротливые и того лишались.
Жизнь на плоту меняет обычные представления. В человеке понемногу притупляется чувство времени и расстояния, его охватывает безразличие к тому, сколько он плывет и где проплывает, берега, вызывавшие поначалу любопытство, наскучивают и больше не привлекают внимания. С ратниками воеводы Адашева случилось то же самое, они потеряли счет дням, проведенным на плотах, и никто не представлял, сколько еще времени предстоит плыть. Просто очень долгим и утомительным для всех оказался путь по Волге, и конца ему не было видно.
Убывало съестное, пришлось затянуть пояса потуже. Без еды вдоволь и вовсе заскучали да и слабеть начали утомленные путешествием стрельцы. Может, из-за этого, а может, оттого, что предстоящие дни грозили еще большими лишениями и тяготами, умолкли разговоры. В безмолвии, извиваясь громадной змеей, двигался караван все дальше на юг, и зловещей казалась тишина — предвестница уже близкой опасности.
В середине месяца кукушки, на исходе душного, благодатного лишь для комаров дня, причалил, наконец, головной плот возле устья быстроструйного притока Волги — Свияги-реки, и весь долгий хвост каравана приник к обрывистому берегу. Без лишнего шума-гама принялись разгружать и разбирать плоты, таскать сырые, тяжелые плахи и набухшие в воде бревна на холм, приглянувшийся царю в прошлом году. Тужились до потемнения в глазах, кряхтели тихонько, но никто не бранился и не жаловался, каждый понимал: надо спешить, время дорого.
Как только ступили на берег в намеченном месте, воевода отошел в тень, все перешло опять в ведение Ивана Выродкова. Он обмерил холм, обозначил пределы городка, указал, по какой черте ров копать, по какой — острог ставить, где башни возводить, — первым делом надо было огородиться, обезопаситься. Уже потом избы одну за другой начали поднимать. Через три недели городок собрали — будто он тут и стоял…
В первой книге романа показаны те исторические причины, которые объективно привели к заключению дружественного союза между башкирским и русским, народами: разобщенность башкирских племен, кровавые междоусобицы, игравшие на руку чужеземным мурзам и ханам.
Приключенческая повесть известного башкирского писателя Кирея Мэргэна (1911–1984) о пионерах, которые отправляются на лодках в поход по реке Караидель. По пути они ближе узнали родной край, встречались с разными людьми, а главное — собрали воспоминания участников гражданской войны.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Описываемые в романе события развертываются на одном из крупнейших нефтепромыслов Башкирии. Инженеры, операторы, диспетчеры, мастера по добыче нефти и ремонту скважин — герои этой книги.
Роман о борьбе социальных группировок в дореволюционной башкирской деревне, о становлении революционного самосознания сельской бедноты.
Роман повествует о людях, судьбы которых были прочно связаны с таким крупным социальным явлением в жизни советского общества, как коллективизация. На примере событий, происходивших в башкирской деревне Кайынлы, автор исследует историю становления и колхоза, и человеческих личностей.