Крыло беркута. Книга 1 - [96]

Канзафар словно бы сразу стал на целую голову выше. Подумать только: сам баскак Ядкар, знаменитый ногайский мурза, прибавил к его имени слово «турэ»! А в юрте потчевал его, как знатного гостя; собственной рукой, по обычаю, всовывал ему в рот сочнейшие кусочки мяса, следил, чтоб в опустевшую плошку тут же подливался жирный отвар, а в дорогую, украшенную резьбой чашу — кумыс. И доверительно советовал:

— Я бы на твоем месте дело это так не оставил. Вернувшись в племя, собрал бы испытанных в битвах батыров и отправился с ними к хану Акназару. И сказал бы ему: либо ты вернешь схваченных безвинно егетов, либо мы разнесем твое ханство в пух и прах. Да-да, только так! Тут нужна твердость. Коль проявите нерешительность, хан расправится с вами. Егетов ваших, он, конечно, сразу не отдаст. Начнет хитрить: нет, мол, их в Имянкале. Может даже на меня наговорить, будто бы я их перехватил в пути. А вы ему не верьте, стойте на своем. Не пугайтесь, — сами его напугайте. Нагоните страху! Призовет воинов, так не бойтесь схватиться с ними. Тогда хан поймет, с кем имеет дело, и освободит страдальцев. Про егетов ваших говорю…

Канзафар, пока не утолил голод, слушал вполуха, а потом внимал мурзе, разинув рот от удивления. И очень лестно было ему чувствовать себя почти равным с человеком, не только старшим по возрасту, но и занимающим столь высокое положение на лестнице власти. В душе, он упрекнул себя: «Как я мог думать плохо о таком хорошем агае! И почему люди не любят его? Боятся, стараются держаться от него подальше. Даже мой отец. А ведь ему, наверно, доводилось сидеть с мурзой вот так же, лицом к лицу. Что в нем страшного? Вот какие полезные советы дает! Все объяснил, растолковал, будто родному брату…»

Но слишком уж назойливо наставлял баскак, и в конце концов парень подумал раздраженно: «Ну что он заладил одно и то же! Совсем уж глупым меня считает, что ли?» Обглодав приличную груду мослов, Канзафар уже с нетерпением ждал, когда баскак умолкнет. Ему теперь хотелось поскорей вернуться домой, довести до сведения отца и всего племени то, что здесь услышал, и отправиться снова к хану Акназару.

Тут и хитроумный баскак почувствовал, что перестарался, напустил в свой голос слишком много меду, и, пока еще дело окончательно не испорчено, решил распрощаться с парнем.

— Ну, передай отцу привет! — сказал он, давая понять, что угощение завершено, и поднялся первым.

— Передам, — пообещал Канзафар.

— И скажи: ежели соберется на охоту, пусть и меня пригласит.

— Скажу.

Выйдя из юрты, Ядкар-мурза крикнул слугам:

— Коня Канзафару-турэ!

И, глянув на его спутников, сидевших возле лачуги, где они слегка подкрепились, добавил:

— А эти сами своих коней разберут… Счастливого пути!

Баскак тут же ушел в свою юрту. Парни, не мешкая, тронулись в путь…

Чтобы добраться от Слака до Асылыкуля, нужно проехать через густой лес. Дорога ведет сначала на взгорок, поросший веселыми сосенками да елочками, которые подступают к настоящей чащобе. Хотя нет в этом лесу заболоченных, гибельных мест, дебри его опасны, водятся в нем медведи, забредают волки, а на глухой дороге может схватить твоего коня под уздцы одичавший человек.

Уже под сенью вековых деревьев, когда дохнуло в лицо лесной сыростью, один из путников вдруг натянул поводья.

— Ты что?

— Кричит вроде кто-то… Вы не слышали?

Все прислушались — тихо, только листва слегка шелестит. Но через некоторое время крик повторился. На этот раз услышали его несколько человек.

— Может, охотник в беду попал? На медведя нарвался?

— Похоже — раненый. Голос жалобный, слабый, должно быть, обессилел.

— Надо бы поискать. Может — помощь нужна…

Оставив коней на дороге, егеты походили туда-сюда поблизости. Никого не обнаружили. Но только-только собрались двинуться дальше — опять, будто из-под земли, донесся слабый крик ли, стон ли. Трудно было понять, с какой стороны.

— Давайте заглянем поглубже. Нельзя бросать человека в беде…

Не так уж далеко и углубились в чащобу, когда раздался возглас:

— Сюда!..

Все кинулись на зов и перед небольшой полянкой остановились в испуге, увидев привязанного к толстой березе человека. Подойдя поближе, разглядели, что это — девушка. Голова у нее была безвольно склонена к груди, лицо — как подушка… Платье в нескольких местах порвалось, в распухшее тело глубоко врезались витки волосяной веревки.

— Кто ты?

— Кто тебя привязал?

Девушка не отвечала. Собрав, надо думать, остатки сил, она приподняла голову и тут же снова уронила к груди. Несколько парней кинулись отвязывать ее, но не скоро им это удалось, узел был запутан и затянут очень туго. Когда веревку, наконец, размотали, лесная пленница покачнулась и наверняка упала бы ничком на землю, если б ее не подхватили на руки.

Бедняжку вынесли к дороге, положили на траву, попытались напоить. Веки ее дрогнули, глаза чуть-чуть приоткрылись и опять закрылись, девушка не смогла удержать голову лицом вверх, вдруг словно бы отвернулась — потеряла сознание.

Парень, что пытался напоить ее, увидев у нее под ухом родинку, воскликнул:

— Смотрите-ка, метка!..

И все, сгрудившись, принялись разглядывать родинку, будто увидели нечто странное или загадочное. Впрочем, более чем родинка, любопытство вызывала сама девушка. За искаженными чертами ее лица угадывались миловидность и обаяние молодости. Взгляды ребят, скользнув по неподвижному телу, как бы ненароком задерживались на бугорках девичьих грудей.