Крылатый лев - [75]

Но у меня язык не поворачивался задать самый главный, самый страшный вопрос: «Где мой отец?» А когда я все-таки собрался с духом, услышал хрипловатый голос эм Реуса:

— К нам идут. Гном идет и гномиха его.

Обернувшись, я увидел Терезу и Берлана — и мгновенно напружинился, готовый защищать своих товарищей хоть оружием, хоть словом. Но тут же расслабился — в их руках не было карабинов.

— Добрый вечер, — сумрачно бросил Берлан. — Не скажу, что мы рады вас видеть. Пока вы не пленники, но я не уверен, что так будет впредь.

— Здрасьте, — невежливо буркнула Тереза, и я обратил внимание, что она опять надела соломенную шляпу. Не знаю почему, но это меня успокоило.

— Мы хотим, чтобы вы познакомились, — торопливо проговорила Вишня, оторвавшись, наконец, от непомерно ласкового Кузи. — Это мой отец эм Марк. Это эм Реус… И это Реус, только Паша.

— Не скажу, что приятно познакомиться, — снова выдал Берлан. — Многовато незваных гостей. Ну, не пристрелили вас — да и ладно. Это наша королева, кстати.

— Благодарим вас! Сердечно благодарим! — поклонился Учитель, а за ним эм Реус и Пашка. — Мы всерьез опасались, что вы примените оружие. Но в глубине души надеялись на ваше добросердечие.

— Какое там добросердечие… — хмыкнула Тереза. — Моя рука бы не дрогнула! Это все малявки — облака. Сговорились, видно.

— Все равно спасибо, — уже суховато сказал Учитель. Он глянул на меня и хотел что-то сказать, шевельнул губами, но я и так все понял. Отец не прилетел с ними, а это значит…

Мне стало душно, я дернул ворот рубахи и уже решился было спросить об этом напрямик, как увидел, что с эм Реусом происходит что-то странное. Он, покрякивая, вертел длинный ус, склонял голову то к левому плечу, то к правому, будто желая что-то сказать, и смотрел на королеву Терезу то ли с испугом, то ли с радостью, то ли с тревогой. Хотя сейчас-то что тревожиться. Все живы…

Даже Учитель эм Марк не удержался, вопросительно глянул на Реуса:

— Что с вами?

Но тот не услышал, не обернулся. Глухо произнес:

— Королева… Ваше имя Тереза, верно?

— Верно, — холодно отозвалась она.

— А вы… не удивлены, что я знаю, как вас зовут? Ведь вас пока не представили.

— Чему удивляться? Меня тут каждая собака знает.

— И все же. Тереза. Вы… Ты… Не узнаешь меня? Я Коль… Коль Реус! Я ведь помню тебя совсем юной девочкой, но ты не изменилась… Почти. Помнишь, как мы вместе отправились искать новые торговые дороги? Помнишь, как заблудились?! Помнишь, как потерялись? Ох, я ведь думал, что ты погибла! Я не сомневался!.. Я нашел в болоте твою шляпу и решил, что… Да что теперь говорить.

По лицу Терезы пробежала быстрая волна. Кажется, она хотела заплакать, но сдержалась, прислонила к пылающему лицу мягкие ладони. Тускло блеснул серебряный перстень — пронзенный дракон.

— О небо, — выдохнула она. — Ну здравствуй, прошлое.

— Как же ты здесь? Как ты? — нелепо пробормотал Реус и неуверенно шагнул к Терезе. Потом крепко обнял, уткнулся в ее кудрявые волосы — ее шляпа слетела на землю. Я думал, что Тереза оттолкнет его или даже двинет как следует кулаком — а что, она может! Но королева вдруг разрыдалась — дробно вздрагивали ее круглые плечи.

— Да я ведь… я ведь чуть не пристрелила тебя! Какая же я дура! Какая же я…

Эти двое обнимались, плакали и смеялись, забыв про все на свете.

— Что это с ними? — Вишня растерянно обернулась к отцу.

— По-видимому, первая любовь, — спокойно объяснил Учитель. — В юности они вместе отправились в путешествие, но потерялись. А теперь нашлись.

— Но как же моя мама? — хмуро буркнул Пряник.

Тереза оторвалась от Реуса, достала из кармана платок и вытерла заплаканное лицо. Шагнула к мрачному, мраморно-бледному, неподвижному, как монумент, Берлану, обняла его, и еще раз обняла — уже ласковей, заговорила по-гномьи — тихо, быстро и нежно. Я не понял, что она ему втолковывала, да и не хотел лезть в личные тайны, но был рад, что Берлан оттаял и даже скупо улыбнулся. Однако крепко взял Терезу за руку (так, как умеет!) и больше не отпускал.

— Встреча с юностью — это так волнительно! — выдохнула Тереза, смущенно обводя нас взглядом. — Но то — прошлое, а семья — настоящее! — она обернулась к сумрачному Пашке. — Твоя мама наверняка лучшая, мальчик. Я не сомневаюсь. Ведь Коль Реус не выбрал бы в жены кого попало.

Эм Реус торопливо закивал, прижимая к груди настороженного, сердитого Пашку.

— Бывает же! — пробормотала Вишня. И замолчала, глядя в высоту. Серовато-лиловое предутреннее небо стало черным — его заслонили размашистые крылья невесть откуда взявшейся громадной птицы. Она молча кружила над нами, и с ее острых перьев падали огненные капли. Они срывались и гасли в воздухе, но некоторые все же долетали до земли, и измученная засухой трава вспыхивала, как порох.

— Это Колдун! — вскрикнул я.

Птица спускалась ниже, ниже, огненные капли падали чаще, и я понял, что вскоре начнется большой пожар: если огонь перекинется с поля на перелесок, а оттуда на селение, не миновать беды.

Значит, Колдун понял, что я добрался-таки до Облачного пика, вот и решил спалить меня, моих друзей, да и всю Гномью слободку заодно.

Все мы спешно принялись затаптывать вспыхивающие на земле огоньки — со стороны, наверное, казалось, что мы дружно отплясываем странный нескладный танец. И только Тереза, мгновенно оценив ситуацию, вынула что-то из кармана, шагнула в сторону, будто поколдовала, — и в небо взлетел столб огня. Едва сигнальная ракета озарила лиловую рассветную высь, как со стороны площади в птицу полетело ядро. Раздался короткий грохот. На нас навалился густой туман, но через секунду он рассеялся.