Крылатый лев - [54]

Урсула, шурша юбкой, удалилась («Господа, у меня много дел!»), мы остались наедине. Колдун изображал хозяина жизни. Медленно опустился в кресло, похожее на трон, величаво расправил складки балахона, точно царскую мантию. Я шагнул вперед — ступени вели на низенький подиум, оперся о белоснежную ребристую узкую колонну и постарался взять себя в руки.

— Что, не рад меня видеть? — Колдун заломил берет. — А я доволен! Все получилось, как задумано.

— Ну да, вам удалось сбить нас с толку и завлечь в этот чертов лес…

— Не в чертов лес, а лес-чертополох! — назидательно заявил Колдун.

— Какая разница, один репейник, — угрюмо буркнул я. — Только вы нас не победили. Не надейтесь.

— Да давно победил… — махнул костлявой рукой Колдун. — Я даже огорчен, что это произошло так легко. Вот если бы вас сгрызли болотища, мне было бы куда приятнее.

— Не сомневался в вашей доброте, — съерничал я. — И как вы только ухитряетесь быть сразу во всех местах: и в Светлом городе, и в лесу, и здесь… Птичья натура позволяет раздваиваться и растраиваться? — говорил я, а бешеные мысли бились, как пузырьки во взболтанном квасе. Что делать? Где Вишня? Как выбираться отсюда?

И рука уже нащупала теплую рукоять клинка.

— Расстраиваться — это теперь твой удел. А я — вот он, единственный и неповторимый, — паясничая, Колдун приподнялся на кресле-троне и шутовски поклонился. Никогда я не видел его таким самодовольным! — Кстати, самолично везде поспевать — доля бедолаг. У меня есть прекрасный помощник из Светлого города.

— Помощник? Я с ним знаком? — что-то кольнуло меня около подмышки.

— Разумеется!

— И кто он?

— Узнаешь, когда пробьет час.

Сделав усилие, я посмотрел Колдуну в глаза.

— Наплевать мне на ваших помощников. Отпустите Вишню.

— Девочка сама решила увязаться за неудачником. Пусть страдает. Люблю, когда люди страдают! Поэтому и развлекаюсь — то шакалов натравлю, то болотищ. Движение, как говорится, жизнь!

Что было дальше, помню смутно. Никогда я не думал, что смогу поднять меч на человека! Да ведь Колдун и не был человеком — то ли птицей-оборотнем, то ли демоном из преисподней, то ли мелким бесом.

Выхватив меч из ножен, я с воплем кинулся на монстра в красном берете. Где-то в уголке воспаленных, вздыбленных мыслей билось понимание, что ударить надо туда, где у человека находится сердце.

Колдун вскочил. В сухощавых, кривых, как обломанные сучья, руках блеснул длинный клинок — откуда он его выудил? Он бы с удовольствием отхватил мне голову, но я довольно ловко уклонялся, да и сам махал мечом не столь бестолково, как прежде.

То ли ночная битва с болотищами прибавила опыта, то ли отчаяние водило моей рукой, но я видел, как побледнел враг. Я размахнулся — и удачно, мне показалось, что сейчас воткну в Колдуна заточенное железо, и беды на этом закончатся. Но меч ударился о что-то жесткое, стальное, непробиваемое. Вот оно что, под балахоном Колдуна таится кольчуга! Интересно, как он сбрасывает ее, оборачиваясь в черную птицу, и как надевает снова?

Эти мысли влетали в голову и осыпались сухой листвой, думать надо было о том, как увернуться от стального жала — оказывается, Колдун владеет оружием!

Но и я тоже умел фехтовать! Когда сердце переполняет отчаяние, сами собой всплывают давние отцовские наставления. Взмах, еще… Выпад, удар…

Не знаю, почему в тот момент Колдун не превратился в птицу — видно, для этого требовалась сосредоточенность или в Городе берлог не действовали привычные чары. Но Колдун, несомненно, очень бы этого хотел, потому что в битве не он, а я одержал победу.

Балахон Колдуна, походивший на пыльный мешок, удивительно не гармонировал с изумрудной переливчатой обивкой стены, в которую он вжался. Дышал он тяжело и хрипло, кроваво-красный берет упал, открыв путаные пегие волосы.

Я приставил к его горлу клинок, перевел дыхание, сказал хрипло:

— Ну что, важная птица… Раз — и нет тебя! Где Вишня?!

— Подожди… — просипел Колдун.

— Нечего ждать! Отвечай! — я крепче сжал согретую горячей ладонью резную рукоятку.

— Вишня…. Она… У… У…

— У кого?

— Урсула!! — пронзительно, на ультразвуке, завизжал Колдун.

Что-то громадное, темное, жаркое нависло надо мной, звериный рык заполнил пространство, и я понял, что через секунду на меня обрушится неминуемая смерть. Беспомощно дернув головой, я увидел мохнатую гору — великанский медведь с горящими глазами упирался головой-глыбой в сводчатый потолок.

Короткий удар каменной лапой — из моей руки выпал клинок, печально зазвенев на блестящем паркете. Выдохнув, Колдун сделал шаг от стены, поспешно подхватил мой меч, спрятал в бесчисленных складках одежды. Напялив любимый берет, уселся в кресло-трон, стараясь унять сбивчивое дыхание.

— Благодарю, госпожа Урсула! — наконец кивнул он.

Меховая великанша тяжело опустилась возле меня — села грузно, по-человечьи.

— Это не Город берлог, это город оборотней какой-то… — собрав в горсть остатки мужества, проговорил я. — Госпожа Урсула, вы выглядите неважно. На вас же лица нет! — и усмехнулся, увидев, как гигантская медведица озабоченно потрогала лапами мохнатую морду.

Приободрившись, я хотел добавить что-то еще, но тут же понял, что напрасно недооценивал Колдуна — на моих запястьях щелкнули стальные браслеты, и я оказался прикованным к тонкой ребристой белой колонне.