Крылатый лев - [28]

Шагнул из сеней отец, бросил в котомку аккуратно перевязанный пучок сухих трав: «Целебный чай, чтобы восстановить силы!» Глянув на меня, проворчал:

— Напрасно приходила эта королевишна. Только сердце парню растравила.

— Отец, не надо. Это мое личное дело.

— Да я и не вмешиваюсь.

В путь мы собрались быстро, но долго не шли отдыхать, хотя отец говорил, что перед трудной дорогой надо бы лечь пораньше. Вновь склонившись над расстеленной на столе картой, я думал не о запутанных тропках, опасностях и врагах — что мне враги, когда рядом Воин Вадим! — я печалился о том, что расстаюсь с друзьями и домом — символом привычного мира. Наверное, и отец мыслил о том же. Когда мы заперли в громоздкий кованый сундук дорогие сердцу вещицы — поделки из соломы, фанерные кораблики, резные фигурки, книги, рисунки и убрали с глаз долой старые ходики в виде льва, мне показалось, что воздух в комнате стал другим. Замолкли львиные ходики — и время остановилось.

«Если нам повезет вернуться невредимыми из дальнего похода, вряд ли мы переступим через родной порог, — с болью подумал я. — Как бы ни охранял дом Учитель эм Марк, он не всесилен. А лоботрясам, прихвостням Колдуна, в радость поджечь солому или кинуть дымовуху…»

Как же тяжело прощаться с домом, где родился и вырос, где светлых часов было в десятки раз больше темных, где просторная комната помнит твои первые шаги и улыбки! Как мучительно расставаться с теплым гнездом, где когда-то летала мамина облачная ласточка! Я был совсем крошечным, но запомнил, как она кружила над мамой, когда та вязала свитера, ковры и нарядные покрывала.

Отец снова и снова заваривал кофе — казалось, что каждый уголок пропитался горьким ароматом.

— Ничего, — повторял он. — Вернемся… — и непонятно было, кого он уговаривает, себя или меня.

Забравшись с ногами на кровать, я прислонился к связанному мамой коврику. Я думал, что этой ночью не усну, но ко мне приплыл отцовский Серебристый медведь, прижался теплым боком, и я не заметил, как провалился в густую темноту.

Но выспаться так и не удалось — в дверь отчаянно заколотили. Я вздрогнул и вскочил, с трудом возвращаясь из сонных долин в реальность.

За окном, в чернильной ночи, вспыхивали желтые и красные кляксы — люди с огненными лампами обступили наш дом. Дубовая дверь содрогалась от мощного стука. Разномастные мужские голоса — и звонкие, как шпоры, и резкие, как мельничный скрип, громогласно выкрикивали: «Открывайте!», «Важное дело!»

— Это они — лоботрясы… — прошептал я и оглянулся на отца, который по-прежнему отхлебывал кофе — видно, вовсе не ложился в постель. — Что делать? Открыть?

— Подожди, — хладнокровно ответил он и поставил кружку на стол. — Прихвати пику, мало ли что. Она за дверью. Ну что смотришь? Да, я превратил ее в лопату…. Дай-ка сюда!

Он живо вынул лопату из моих неловких рук и резким движением сдернул плоский совок с гладкого черенка. Под совком действительно оказалась легкая отточенная пика. Я и не думал, что держу оружие, когда вскапывал огород!

— Бери! Просто так не маши, а будут наступать — защищайся.

Сунув мне пику, отец сорвал со стены клинок, которым рубил капусту. Решительно отодвинув щеколду, он навалился на дверь, и в дом ворвался ледяной воздух поздней осени, пахнувший сырой почвой и палыми листьями. Одновременно шагнув на крыльцо, мы встали плечом к плечу, готовые сражаться за свою маленькую семью со всем миром.

Но возле дома не было ни единого лоботряса, и долговязый силуэт Колдуна с плоским, как блин, беретом я, как ни силился, не мог разглядеть в темноте. Возле крыльца собрались молодые воины в легких серебряных кольчугах и тяжелых старомодных шлемах. Я с тревогой наблюдал, как разноцветных огней становится всё больше, — казалось, сюда сходятся крепкие парни со всей округи.

— Воин Вадим, от имени всех защитников я обращаюсь к тебе, — вперед выступил высокий молодцеватый Инар — огонь, спрятанный в большую лампу, бросал алые блики на его выразительное лицо. Инару было лет двадцать пять, он числился главным приграничным воином. — Мы знаем, что с твоим сыном случилась беда, и мысли твои не здесь, но позволь сказать слово.

Глава 13

— Да говори, конечно. Разве я могу тебе что-то запретить, Инар? — печально улыбнулся отец, не спеша вкладывая меч в ножны. — Да, когда-то я учил тебя и твоих друзей махать клинком, ну и что? Я давно уже тебе не наставник.

— Для нас ты всегда останешься наставником, Воин Вадим, — сказал Инар. Он почтительно склонил голову, приложив руку к сердцу, а вслед за ним движение безмолвно повторили все стражи. Качнулись в лампах разноцветные огни, а у меня защипало в глазах. Я и не знал, что отца в городе до сих пор так уважают! Он терпеть не мог рассказывать о воинских подвигах и всегда со смехом, а то и с раздражением, переводил разговор, когда я просил его вспомнить истории о давних битвах.

На отца это, видно, тоже произвело впечатление. Мигом подобравшись, он так же, как воины, качнул головой, прижав ладонь к груди, и сухо произнес:

— По пустому делу вы бы не явились среди ночи. Что произошло? Говори без предисловий, Инар. Достаточно этих, зацепи змею за хвост, реверансов.