Крылатые семена - [8]

— А Динни и еще несколько чудаков решили, что с Миком и его приятелями обошлись больно уж круто, и отказались от участия в жеребьевке, — вспомнил Фриско, и в голосе его прозвучала насмешка.

— Как бы там ни было, а перераспределение участков не принесло смутьянам удачи, — позлорадствовала Салли.

— Мало кому из нас удалось поживиться на своих участках, — признал и Динни. — Многие вскоре решили, что с этого прииска толку — что с козла молока, уложили свои вещички и—до свидания! В том числе и миссис Салли с Фриско.

— И Билл Иегосафат, — просипел Тэсси.

— Да, уж этот тоже задерживаться не станет, — покачал головой Тупая Кирка.

— Билл, наверно, был рад вернуться к своим овцам, — заметила Мари.

— Ему, видно, порядком надоело копаться в земле в такую жару и пылищу, — рассмеялась Салли. — Руки у него были все в волдырях, и он еле разгибал спину. А золота они с Тупой Киркой и в глаза не видали. Билл успокоился на том, что залежи выработаны, и уехал. Того же мнения были Фриско и я, а вот Динни — тот остался. Они с Тэсси были как раз там, когда нашли Золотого Орла.

При этих словах Билл даже приподнялся.

— Вот это был, наверно, праздник! — вырвалось у него.

— И еще какой, — подтвердил Динни. — Точно новую струю жизни вдохнули в Ларкинвиль. Вот поди ж ты, а нам ведь казалось, что на том конце не может быть золота. Одни голые твердые скалы да известняк. Спад Мэрфи, парень, который получил этот участок по жеребьевке, ухлопал на него не одну неделю. И вот, когда Спад уже решил было плюнуть, к нему на участок заглянул Джим Ларкомб.

«Сматываешь удочки? — говорит Джим. — А не попробовать ли мне?»

«Что ж, — говорит Спад. — Валяй. Мне не по душе такая работенка — уж больно тяжела, а толку никакого».

Джим засучил рукава и принялся за дело. А работа и впрямь была нелегкая. Мы, откровенно говоря, считали, что у него не все дома: кто бы это стал рушить столько породы понапрасну! Но немного погодя он, кажется, нашел небольшой самородок, и это придало ему силы. Только скоро и ему надоело, и он уже собирался перебраться куда-нибудь в другое место, как вдруг явился его сын, тоже Джим, — он остался без работы и хотел попытать счастья. Отец поставил его отваливать известняк. Поработали они этак дня три, и вдруг Джим как вскрикнет. Джим-отец бросился к сыну и увидел под его кайлом кусок золота. Им пришлось немало потрудиться, пока они откопали его целиком.

— Пусть меня повесят, — прохрипел Тэсси, — если Джим тогда не рассказывал, что не будь с ним парнишки, он решил бы, что все это ему приснилось или привиделось.

— Ну, я вам скажу, и красавчик же был — прямо ослепнуть можно, до того сверкал! — благоговейно вздохнул Тупая Кирка.

— Джим крикнул: «Самородок!», и народ так и бросился к нему со всех сторон. — Динни разволновался, точно сейчас услышал этот крик. — Мы попытались взвесить Орла — уж очень он был похож на мертвую птицу с распростертыми крыльями…

— При богатом воображении, конечно, — вставила Салли.

— Ни у кого из нас не оказалось таких больших весов, и мы решили взвесить его в лавке при помощи сахарной головы. Ну и волнений же было! Пот с нас прямо градом лил, мы стояли и только переругивались вне себя от нетерпения. Ведь это было чистое золото, самый крупный самородок, какой когда-либо встречался на Западе. И золото такое блестящее и чистое, только с одной стороны немножко шероховатое.

— Орел потянул тысячу сто тридцать пять унций пятнадцать гран, — торжественно заявил Сэм Маллет. — А какой большущий — двадцать шесть с половиной дюймов в поперечнике и одиннадцать с половиной в длину. Оценили его тогда в пять тысяч шестьсот пятьдесят пять фунтов, ну, а сейчас пошел бы вдвое дороже.

— И всегда-то ему не везло, этому Спаду Мэрфи, — задумчиво произнес Дэлли. — Самый невезучий человек, какого я только знал. Если бы с неба посыпался горох, он и то сумел бы подцепить не больше чайной ложки.

Когда взрыв смеха утих, Билл, к великому возмущению Динни, заметил:

— Одно время ходили слухи, что Золотой Орел — это сплав.

— Как же! — возмутился тот. — Так и проведешь ларкинвильцев! Уж мне-то можешь не рассказывать. Если бы в нем была хоть капля теллурида, разве бы он вызвал столько шуму?

— Вы уверены? — небрежно осведомился Билл. — М-да, в Калгурли и Боулдере, как видно, ничто не изменилось за мое отсутствие, — добавил он, чтобы перевести разговор на другую тему и дать Динни поостыть. — Все тот же запах, те же отвалы у дороги, та же компания собирается поболтать на веранде у Гаугов!

— Ты забыл про погромы, Билл, — сказала Салли.

— Правильно! — Билл словно пробудился от сна. — Они ведь вспыхнули вскоре после того, как я уехал на Север.

— Скверное было дело! — Динни помолчал и прочистил обгоревшей спичкой трубку, словно его воспоминания тоже нуждались в прочистке. — Похуже, чем первые стычки с иностранцами, Билл. Прямо какое-то помрачение ума, да и только. Началось это так же, как и в тот раз. Со всех концов страны, не только из Западной Австралии, но и из восточных штатов, потекли к нам толпы безработной молодежи. Видят: они без работы, а у иностранцев хорошие места. Как-то раз один демобилизованный, накачавшись пивом в «Прибежище», где всегда полным-полно иностранцев, стал шуметь, и иностранец-бармен вытолкал его вон. У бывшего солдата оказался раздробленным череп, и он вскоре умер. Тут разъяренная толпа обезумела и принялась громить и поджигать принадлежащие иностранцам бары, магазины и рестораны. Началась пьянка и невообразимый грабеж. Над западным концом Хэннан-стрит стояло зарево; на тротуарах валялись фрукты, овощи, рыба, картошка, мука, сахар, кофе, макароны, одежда, осколки битого стекла, взломанные кассы, разбитая в щепы мебель.