Крутые мужики на дороге не валяются - [91]
Я затыкаю уши и продолжаю считать. Главное — не выдать своих эмоций, не расплакаться, не начать умолять, чтобы он взглянул на меня, не закричать, что я люблю его и не понимаю, почему я больше ему не нужна. Это несправедливо!
— …они с мужем уже довольно давно живут врозь, а теперь она дала ему понять, что хочет официально развестись…
…23, 24, 25, 26… она просто убивает меня, эта чертова Присцилла, корнетистка-пистонистка, мать троих детей, в доме которой пахнет ореховым пирогом и мастикой, а на окнах красуются занавески в цветочек. 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, да чихать я на нее хотела. Отныне буду ловить кайф на каждом углу и даже пальцем не пошевельну ради какого-нибудь одного придурка… 34, 35, 36, 37, 38, 39, и как мне только в голову пришло стать чьей-то постоянной подружкой?
Белое мясо на тарелке обволакивается белым соусом, превращаясь в неаппетитную белесую кучу. Я дую вино бокал за бокалом, жду, когда голова закружится, а боль немного стихнет. Я больше ничего для него не значу. Я — ничто. Одной небрежной фразой он вымел меня из своей жизни, отбросил далеко назад. Я из последних сил стараюсь сохранить лицо. Перестаю гладить его пальцы… и тянусь за сигаретой. (Полное алиби.) Говорю, что весь день трескала сладости и больше не в состоянии что-либо есть. Делаю все, чтобы ужин поскорее закончился и я, очутившись в кровати, могла наконец выплакаться.
Я не отказываю себе в удовольствии от души пореветь. Слезы текут водопадом, хоть простыню выжимай. Плачу молча, засунув в рот кулак, скукожившись в постели, а за тонкой стенкой спит он, спокойный и довольный. Еще бы, такое удобство под боком: и потрахаться можно, и душу излить, и комплексами своими поделиться — как говорится, три в одном. Я подвожу баланс: вспоминаю, как готовила ему деликатесы, покупала альбомы у Риццоли, кашемировые свитера от «Брукса», диски от Сэма Гуди, и засыпаю, прикидывая, какие сумасшедшие деньги инвестировала в проект, оказавшийся убыточным.
Назавтра я дождалась, когда он уйдет на работу, встала с постели с опухшими красными глазами («После тридцати плакать категорически нельзя, — повторяла Бонни Мэйлер, — это очень вредно для кожи») и собрала вещи.
Я отправилась жить на Форсайт-стрит, к ясновидящей по имени Рита.
Риту я застаю за работой, она гадает начинающей кинозвезде, которую шантажирует хахаль, грозясь продать «Нью-Йорк Пост» подборку порнографических фотографий. Бедная девушка согласилась сняться ню в самом начале своей карьеры, когда умирала от голода, а теперь подписала баснословный контракт с «Диснеем», и вот… Рита пытается успокоить клиентку, говорит ей о Боге и о том, что девятка пик, предвестница несчастий, не выпала ни разу.
— Не волнуйтесь, он этого не сделает. Карты легли хорошо, ваша карьера пойдет вверх. Никаких препятствий на вашем пути я не вижу. Он просто угрожает вам на словах. Бог накроет вас своим крылом. Вы когда-нибудь молитесь Богу?
Старлетка шмыгает носом, извлекает из кармана белый квадратный платок и пытается подцепить ногтем упавшую на него контактную линзу. Ей некогда молиться, она бегает по просмотрам: Бродвей, реклама, фотосъемки для журналов и все такое, где взять время на молитвы? И куда, черт возьми, подевалась эта дурацкая линза, которая так дорого стоит!
— Бог ведь повсюду… и если бы вы почаще вспоминали о нем, с вами бы не происходили такие досадные вещи.
Девушка обещает Рите, что будет молиться чаще, если фотографии действительно нигде не всплывут. «И если найду эту чертову линзу», — бурчит она, разглядывая платок. Рита авторитетно замечает, что подобные сделки с Господом не проходят, он компромиссов не терпит, ему либо все, либо ничего. Старлетка бормочет что-то невразумительное, теребя пуговицы розового вискозного пальтишка с Микки-Маусами.
— Кроме того, вас защитят…
— Бог?
— Нет. Пожилой мужчина.
— Мой папа, — заключает девушка, расплываясь в улыбке.
При этих словах слезы градом катятся из моих глаз. Я проклинаю небеса. Что Он там себе думает, мой папочка? Почему Он меня не защищает? Всю жизнь пренебрегал мною, а теперь скорефанился с Жуликом и искуплять вину перед своей доченькой не спешит!
Я отправляюсь рыдать за занавеску, которая отделяет профессиональную жизнь Риты от частной, открываю морозилку и достаю мороженое. Закончив гадание, Рита застает меня всхлипывающей над стаканчиком.
— Ты опять за свое? Что на этот раз?
— У Алана есть подруга, настоящая, кларнетистка… Он хочет на ней жениться и усыновить ее троих детей. Все кончено. Кончено!
Рита пожимает плечами.
— Я же сказала, что тебя ждет великое счастье. Потерпи немного, и оно само тебя найдет. Все вы одинаковые, спешите куда-то, как ракеты!
— Я хочу Алана, мне никто другой не нужен!
— Тебе что, четыре года?.. Высморкайся.
— И мороженое у тебя ужасное! Соленое какое-то!
— Ничего оно не соленое! Это ты его обрыдала!
Так я поселилась у Риты, на Форсайт-стрит. Слушала из-за занавески откровения ее клиентов. Они рассказывали такие вещи, что у меня волосы дыбом вставали. Какое только дерьмо не всплывало на свет божий! Я поняла, почему Рита так держится за свою пластиковую Мадонну. Секс, бабки, кровавая вендетта, ухо за ухо, член за член. Владельцы кафе, подворовывавшие себе на героин, боялись быть пойманными на месте преступления. Неверные жены хотели получить развод и вдобавок отхватить нехилые алименты, чтобы содержать ленивого, нищего любовника. Дети выбивали из предков завещание, а потом запихивали их в грязные дома престарелых. Старые покинутые любовницы замышляли страшную месть при помощи отрезанных в полнолуние волос и серной кислоты. От подобных откровений меня тошнило, но я продолжала сидеть за занавеской, словно завороженная потоком гнусностей.
Запретные поцелуи и первая любовь дочери, загадочные убийства и письма с того света, борьба темных и светлых сил, Средние века и будни богатого парижского кондоминиума, кровавый ритуал и лучший рецепт рождественской индейки — все смешалось в жизни Жозефины…Роман Катрин Панколь «Черепаший вальс» взорвал французский книжный рынок, перекрыв тиражи Анны Гавальда.
Роман молодой французской писательницы о любви. О том, как хрупко и нежно это чувство, как много преград на его пути. И самая главная из них – человеческое непонимание, нежелание забыть о себе и заглянуть в душу другого.
Тихая добрая Жозефина всю жизнь изучала средневековую историю Франции и, можно сказать, жила в XII веке. Но ей пришлось вернуться к реальности, когда ее муж с любовницей уехал в Африку разводить крокодилов, а она с его долгами и двумя дочерьми осталась без гроша в холодном, циничном Париже. Здесь ее тоже окружают крокодилы, готовые наброситься в любой момент. Как ей выжить, одинокой и слабой, среди безжалостных хищников?Популярнейшая французская писательница Катрин Панколь (р. 1954 r.) — автор полутора десятков бестселлерных романов, переведенных на все ведущие языки мира.
Когда хозяйка книжной лавки Кей Бартольди вступила в переписку с незнакомцем, заказавшим у нее редкие книги, она и подумать не могла, сколь опасны бывают подобные связи и чем для нее обернутся невинные рассуждения об изящной словесности…Кто он, таинственный Джонатан Шилдс, назвавшийся американским писателем-библиофилом и что он знает о Кей Бартольди, живущей в маленьком городке на берегу Ла-Манша, где беснуются волны, а в ночи моргает одинокий маяк?Популярнейшая французская писательница, журналистка, автор десяти романов, переведенных на многие языки и покоривших сердца миллионов читателей, Катрин Панколь, как всегда, поражает изяществом стиля и содержания: немногие способны так пронзительно писать о любви…
В романе «Мы еще потанцуем» четыре главных героя. Точнее, героини. Четыре подруги. Они выросли вместе и были неразлучны. Шли по жизни каждая своим путем, искали себя, строили свое счастье, но свято хранили верность детской дружбе. И была любовь — единственная, ни на что не похожая, прошедшая через измены и ревность, победившая искусы пошлости и богатства. Но однажды их пути связались в страшный узел предательства и боли. И настал момент истины.Как найти силы выйти из уютного детского мирка и стать взрослым, не потеряв себя? Что такое дар жить на пределе сил? Эти вопросы ставит перед читателями новый роман Катрин Панколь.
Катрин Панколь родилась в Марокко, выросла во Франции, долгое время жила в США. Защитив диплом по современной литературе, поначалу преподавала французский и латынь, но довольно быстро сменила профессию и занялась журналистикой. Писала для «Космополитен» и «Пари-Матч», с последним сотрудничает и поныне. В 1979, последовав совету одного издателя, выпустила свой дебютный роман («Я была первой»), принесший ей мировую известность. С тех пор написала двенадцать романов, большинство из которых стали бестселлерами, сделав ее одной из самых читаемых французских писательниц в мире.* * *Джеки Бувье Кеннеди-Онассис в особом представлении не нуждается — ее образ столь притягателен, а судьба так похожа на сказку, что реальность отступает, надежно скрытая ослепительным блеском.
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Субботним вечером 8 января 1993 года доктор Жан-Клод Роман убил свою жену, наутро застрелил двоих детей 7 и 5 лет и отправился к горячо любимым родителям. После их убийства заехал в Париж, попытался убить любовницу, сорвалось… Вернулся домой, наглотался барбитуратов и поджег дом, но его спасли.Это не пересказ сюжета, а лишь начало истории. Книга написана по материалам реального дела, но повествование выходит далеко за рамки психологического детектива.Эмманюэль Каррер — известный французский писатель, лауреат многих престижных премий.
Род занятий главного героя, как и его место жительства, — слагаемые переменные: модный фотограф, авиапилот, бармен. Постоянно меняющаяся действительность, поиск точки опоры в вихревых потоках, попытки обрести себя. Эта книга о том, как поймать ветер и что такое сила притяжения, как возникают модные тенденции в фотографии и зарождаются ураганы… как умирает и рождается чувство.Блуждая по лабиринтам своего внутреннего мира, герой попутно исследует мир окружающий, рисуя перед нами живописнейшие картины современного американского общества.Второй роман молодого канадского автора, блестяще встреченный и публикой, и критиками, привлекает «мужским взглядом» на жизнь и яркой образностью языка.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
Флориану Зеллеру двадцать четыре года, он преподает литературу и пишет для модных журналов. Его первый роман «Искусственный снег» (2001) получил премию Фонда Ашетт.Роман «Случайные связи» — вторая книга молодого автора, в которой он виртуозно живописует историю взаимоотношений двух молодых людей. Герою двадцать девять лет, он адвокат и пользуется успехом у женщин. Героиня — закомплексованная молоденькая учительница младших классов. Соединив волею чувств, казалось бы, абсолютно несовместимых героев, автор с безупречной психологической точностью препарирует два основных, кардинально разных подхода к жизни, два типа одиночества самодостаточное мужское и страдательное женское.Оригинальное построение романа, его философская и психологическая содержательность в сочетании с изяществом языка делают роман достойным образцом современного «роман д'амур».Написано со вкусом и знанием дела, читать — одно удовольствие.