— Я тоже пытаюсь понять, как он намерен действовать, — сказал я, — и в голову мне приходят самые страшные мысли.
Я посмотрел на нее.
— Кто-то из нас должен произнести это вслух, — прошептала она.
— Ты хочешь сказать — они убьют Полли?
— Да.
— Независимо от наших действий? Отдадим мы ключ или нет?
— Да, Джонни. Только на этом они не остановятся.
— На чем?
— На убийстве Полли. Ты это понимаешь?
— Нет, не понимаю! — воскликнул я.
— Джонни, дорогой, успокойся. Как бы ужасно ни было наше положение, необходимо всё взвесить. Чтобы замести следы, им надо убить не только Полли, но и нас с тобой. Они настолько запутались в преступлениях, что ещё два-три убийства для них не имеют значения. Скажи, на что они могут надеяться, если оставят нас в живых?
— Откуда им знать, что мы не обратимся в полицию?
Она покачала головой:
— Судя по твоему рассказу, мистер Монтец проницательный и находчивый человек. Уверена, он исходит из того, что в полицию мы не обратимся. И по-прежнему считаю, что в полицию идти не следует. Иначе Полли погибнет. Он рассчитывает, что мы придем именно к такому выводу.
— Но если мы всё же обратимся в полицию?
— Ему и в этом случае придется уничтожить нас. Другого выхода у него нет. Не забывай, у него дипломатическая неприкосновенность, а кроме того, он представляет страну, которая только и ищет повода поссориться с Соединенными Штатами. Кто посмеет обвинить его в преступлении?
— Мы.
— Нет, если нас не будет в живых.
— Если все, что ты сказала, правда, они не тронут Полли, пока не получат ключ. Нет смысла убивать её — она единственный козырь в переговорах с нами.
— Да, а ключ — единственное наше оружие, и его у нас нет, — беспомощно сказала Алиса.
— Но они об этом не знают. Мы можем блефовать. Зачем сообщать им, что у нас нет ключа?
— Да, Джонни, им незачем об этом знать. Но…
Телефонный звонок прервал её на полуслове.
— Я сниму трубку в спальне, — внезапно охрипшим голосом сказала она. — Крикну тебе, когда буду там. Потом снимешь трубку ты. — Она побежала в спальню, откуда вскоре раздался её голос: — Джонни!
Мы подняли трубки одновременно, с одним щелчком. С нами желал говорить Портилиус Монтец.
— Мистер Кэмбер? — спросил он мягким, как бархат, голосом.
— Слушаю.
— Приятно снова слышать вас. Всегда приятно разговаривать с цивилизованными людьми, которых встречаешь так редко, а расстаешься с чувством глубокой печали.
— Где моя дочь? — Невероятно, но мой голос был тверд, а рука, державшая трубку, не дрожала. Мой характер определенно претерпевал метаморфозы.
— Ваша дочь? Простите, но откуда мне знать?
— Не притворяйтесь идиотом, Монтец. Если с ней что-нибудь случится, я найду вас. Даже если на это уйдет вся оставшаяся жизнь, я найду вас и на краю света. Буду охотиться за вами, пока не уничтожу.
— Я потрясен, мистер Кэмбер, — сказал он. — Вы угрожаете мне, а угрозы — уголовно наказуемое преступление. Даже если сделать скидку на склонность американцев всё драматизировать, это непозволительно. Что-то случилось с вашей дочерью?
— Вы прекрасно знаете, что с ней случилось. Ваша жена похитила ее.
— Моя жена? Вы, должно быть, сошли с ума, мистер Кэмбер. Моя супруга всё время находилась дома, и, если вы позволите себе публично выдвинуть против неё это возмутительное обвинение, пять свидетелей покажут под присягой, что она не покидала дома. Вы поражаете меня, мистер Кэмбер, ваши нелепые заявления я могу объяснить лишь вашей эмоциональной неустойчивостью.
— О нет! Так просто вам не отговориться. Если что-нибудь случится…
— Минутку, мистер Кэмбер! — раздраженно крикнул он в трубку. — Предположим, наш разговор слушает кто-то еще. Вы угрожали мне, грозились убить меня. Пытались обесчестить меня клеветническими обвинениями.
— Вас нельзя обесчестить.
— Имеется предел и у моего терпения, мистер Кэмбер. Если вас постигло горе, я готов выразить сочувствие, но не намерен выслушивать ваши бредовые заявления. Как мы поступим? Мне повесить трубку, или мы продолжим разговор в цивилизованной манере?
— Мы продолжим разговор.
— Очень хорошо. Итак, вы сказали, что вашу дочь похитили. Это ужасно. Конечно, вы поставили в известность полицию?
— Нет. Пока нет.
— А правильно ли вы поступили, мистер Кэмбер?
— В настоящее время я и моя жена полагаем, что правильно.
— Ваша жена, насколько мне известно, замечательная женщина. Она слушает наш разговор? Ведь у вас в доме два аппарата?
Наступило молчание. Пусть Алиса решит сама, сказал я себе, говорить ей или нет. Мне было трудно принять решение. Что бы я ни сказал, возвращалось ко мне бумерангом. Через этот разговор с Монтецом я пробирался как бы ощупью, спотыкаясь и набивая шишки.
Голос Алисы был отчетливым и ровным:
— Да, мистер Монтец, я слушаю.
— Я так и предполагал, миссис Кэмбер. Рад с вами познакомиться — по-настоящему рад, поверьте. Мне так много о вас рассказывали.
— Что вы предлагаете, мистер Монтец? — спросила Алиса.
— Предлагаю? Ах да, произошла ужасная вещь. Трудно представить что-либо более страшное. Человек любит ребенка. Ребенок исчезает. Если бы я только мог помочь…
— Думаю, вы в состоянии помочь, мистер Монтец, — спокойно сказала Алиса.
