Крушение столпов - [65]

Однако нельзя было скрыть, особенно от оппозиционных газет, что глава правительства в тот самый вечер ужинал со Стринбергом.

Руссо пребывал в негодовании и тревоге. Напрасно его уверяли, что Стринберг сжег все бумаги, его ужасала одна мысль о том, что кто-то мог выкрасть документ, который он составил накануне, и превратить его в орудие против Руссо.

– Мерзавец, мерзавец, он обвел меня вокруг пальца, – повторял он. – Да! Первое мое впечатление было верным. Так я и знал: как только я увидел этого человека…

Но Стринберг не собирался «обводить вокруг пальца» Руссо: во всем, что касалось их сделки, он был совершенно честен по той простой причине, что фонды, обещанные им французскому правительству, в основном предназначались сообществам потерпевших. Благодаря закупочным кооперативам, к которым Стринберг пристегнул сообщества, он предполагал сделать крупные заказы материалов для своих лесопилок в Финляндии, своих сталелитейных заводов в Швеции, своих стекольных заводов в Чехословакии, для того чтобы освободить склады, где образовалось опасное скопление грузов, и вновь наладить работу в цехах, которые перепроизводство обрекло на остановку. И разве не предусмотрел он даже огромного ввоза мальков из своих норвежских садков, чтобы снова населить «опустевшие реки».

Незатейливые умы могли бы задаться вопросом, почему Стринберг так настойчиво стремился выстроить сложную цепь операций, замкнуть гигантское кольцо, вместо того чтобы устроиться на природе, где-нибудь на берегу большой реки (которые он так любил), повторяя себе, что воды, текущие мимо него к морю, испаряясь, образуют тучи, а те проливаются на землю дождем.

Но, по-видимому, плоды труда человеческого, как и плодородие земли, существуют лишь благодаря одним и тем же беспрестанно повторяемым движениям, конечный результат которых растворяется в начале.

И вдруг приходит день, когда гроза превращает дождинки в град, побивающий посевы, или оползень перегораживает реку и она затопляет долину.

Деньги, которые Стринберг собирался одолжить Франции, нужно было где-то взять. Он попросил их у бельгийского правительства, которое в свою очередь запросило гарантии. Стринберг предложил долговые обязательства итальянского правительства. Это была секретная операция, настолько секретная, что только бельгийский министр финансов и управляющий банком Бельгии видели эти документы. А потом случайно, мимоходом, какой-то мелкий клерк обнаруживает, что у Стринберга никогда не было долговых обязательств итальянского правительства. Встревожившись, но не веря этому, бельгийское правительство проводит тайное расследование и обнаруживает, что бумаги фальшивые.

«Таинственный звонок из Брюсселя» как раз и сообщал об этом.

Вот что мог установить Робер Стен, прежде чем об этом узнал сам Руссо, в то время как курсы акций на всех европейских и даже американских биржах зловеще падали.

– И все-таки это не объясняет его смерти, – говорил Стен Симону. – Поскольку Стринберг превосходно знал, что банки Стокгольма, Лондона, Цюриха и даже самые яростные его противники предпочли бы временно помочь ему выкарабкаться и скрыть подлог, чем расхлебывать последствия его краха в подобных обстоятельствах. Нет, тут что-то другое. Видимо, Стринберг оказался в положении ученого, построившего всю работу на приложении формулы, но внезапно обнаружившего, что она неверна. Бомба второй раз взорвалась у него под ногами… Видишь, Лашом, как я был прав, что не дал тебе сесть на эту галеру!.. Правда, теперь надо действовать наверняка.

А Симон и сам уже принял меры.

12

Как только Симон, находившийся в ту минуту у себя в кабинете в «Эко дю матен», узнал о смерти Стринберга, он предупредил Шудлера не по телефону, а запиской – копию которой предусмотрительно оставил себе, – где он спрашивал, должны ли они давать какие-либо материалы в газете. Записку Симон отправил в банк с курьером на велосипеде.

Шудлер прислал ответ на банкноте в тысячу франков, поперек которой беспорядочным и почти неразборчивым почерком было нацарапано: «Никаких материалов. Пусть редакция поместит официальную версию. Стринберга заменю я. Все. Ш.».

Шудлер много раз уже пользовался банкнотами для пересылки приказов, соразмеряя ценность купюры с важностью текста или значимостью адресата – пять франков, сообщая своему дворецкому, что он приведет двух человек к обеду, или сто франков, рекомендуя журналиста главному редактору «Эко».

Получив и тщательно сложив записку, неосторожно выдавшую умственное расстройство Шудлера, Симон, являясь и управляющим банком, приостановил все выплаты и велел немедленно приготовить финансовый отчет.

Мера эта воспринималась бы естественно в случае, если бы было объявлено о банкротстве Шудлера, но, предприняв ее заранее, Симон лишь ускорял, если не провоцировал, катастрофу.

Приказ, отданный Симоном, приходился на день выплаты. Кроме того, стремясь подогреть волнения, Симон в самой вежливой форме дал знать различным поставщикам, что свои чеки они смогут реализовать через несколько дней. Было позволено сделать лишь несколько выплат из наличности, имевшейся в сейфе, после чего кассир закрыл окошечко и штатные сотрудники не получили жалованья.