Крушение пирса - [7]

Три часа ночи. Марс смутно виден над грядой меловых холмов Даунз, а над морем висит тонкий исчезающий серпик месяца. И вдруг раздается глухой грохот — это обрушивается дальний край той части пирса, что выходит на набережную, и вся конструкция с ворчанием содрогается, точно ворочающееся во сне чудовище.

В пять утра прибывает команда телевизионщиков. Они разбивают лагерь на променаде, возле полицейского участка; курят, рассказывают анекдоты, попивают сладкий кофе из прихваченных с собой термосов.

Занимается заря, и в ее свете искореженный пирс на несколько мгновений становится прекрасным, однако центр города уже успел сместиться к востоку, на дальний конец променада к дельфинарию и плавательному бассейну с морской водой. А пирс перестал притягивать любопытствующих, стал чем-то почти незначимым, и люди проходят мимо, практически его не замечая.

Люди получают в аптеке проявленные фотографии, сделанные ими в воскресенье. На некоторых в последний раз запечатлены те члены их семьи, которые теперь мертвы. На фотографиях они еще улыбаются, или подкрашивают глаза, или лакомятся чипсами, или обнимают большущих плюшевых медведей-переростков. А жить им осталось всего несколько минут. На одном совершенно сюрреалистическом снимке запечатлен какой-то подросток, летящий прямо в образовавшуюся пропасть с широко разинутым ртом, и кажется, будто он что-то поет в полете.

Хоронят погибших; начинается судебное расследование.

С опор пирса облезает краска; металл ржавеет. На заброшенных каруселях и бельведерах собираются чайки. Лопаются разноцветные лампочки. Выцветают яркие краски. На подгнившем дощатом настиле гнездятся кормораны. Верховой ветер раскачивает гондолы колеса обозрения, и они жалобно скрипят. «Поезд-призрак» постепенно оккупируют нетопыри и более крупные подковоносые летучие мыши; под водой среди изломанных и перекрученных балок и опор обретают убежище морские угри и осьминоги.

Через три года после случившегося человек, прогуливающий по берегу своего пса, наткнется на человеческий череп, выбеленный морем и выброшенный на песок штормами. Этот череп по всем правилам будет похоронен в том уголке кладбища при церкви Святого Варфоломея, где на каменной плите написано: «Царство Божие точно невод, заброшенный в море и поймавший каждой твари по паре».

Через десять лет после случившегося пирс разрушат до основания несколькими направленными контролируемыми взрывами, а потом еще несколько месяцев его обломки будет вытаскивать из воды плавучий подъемный кран и аккуратно складывать на волноломе. Человеческих останков больше найдено не будет.

Остров

Ей снятся сосны за окном ее спальни во дворце и то, как ночной ветерок превращает их в черные волны морские, и волны эти плещут и бьются о каменную стену под оконным проемом. Ей снятся те совершенно летние звуки, что раздаются там, наверху, на склоне горы, когда рубят деревья, — глухой стук топора, медленный треск падающего подрубленного ствола и самый последний тяжкий удар дерева о землю, когда во все стороны от него летят желтые, еще влажные, полные жизненных соков щепки, а в воздухе разливается запах свежей смолы, и в косых солнечных лучах пляшут, то поднимаясь, то опадая, рои мошкары…

Ей снится, как стволы деревьев распиливают на доски, как эти доски строгают, делая ровными, как их потом с помощью какого-то зубастого механизма укладывают на дно плоскодонки, и та, словно разрезая море пополам, везет их куда-то на другой берег. Ей снится то утро, когда она стояла на носу судна со своим будущим мужем, и мощные весла взбивали волны морские в пену, и надутые паруса хлопали на ветру, и на горизонте виднелся его родной город, где они должны были сыграть свадьбу, а ее дом, которого она больше никогда не увидит, остался где-то далеко за спиной…

Ей снится свадьба, язычки пламени, пляшущие в светильниках на стенах огромного зала и отражающиеся в сотнях золотых кубков и расписных блюд, на которых к праздничному столу подали жареное мясо, турецкий горошек, горы печенья — и айвовое, и шафрановое, и медовое…

Ей снится свадебная процессия, а потом — метель тонкого египетского полотна, которым застлана брачная постель. Гора подушек и ковер настолько тонкой работы, что ей кажется, будто она смотрит в окно. В центре ковра женщина; она плачет, стоя на берегу, а далеко в море, среди мелких сверкающих волн, созданных искусством ткача, виднеется одинокий корабль, который на всех парусах уплывает к границе того мира, что скрывается за пределами ковра.

И она во сне наклоняется чуть ближе к ковру, чтобы получше рассмотреть лицо плачущей женщины, и вздрагивает, как от удара в грудь: она видит перед собой свое собственное лицо.

Очнувшись ото сна, она отнюдь не сразу пришла в себя: у нее было ощущение, словно она тонула и лишь чудом сумела выбраться на поверхность воды, судорожно бултыхаясь и хватая ртом воздух. Яркий свет резал ей глаза, горло пересохло, и казалось, будто все вокруг затянуто туманной дымкой — то ли она выпила за праздничным столом слишком много вина, то ей в это вино подлили какое-то зелье, то ли она просто заболела.