Крушение пирса - [6]

Итак, на дальнем конце пирса никого не осталось.

Последний человек умирает, запутавшись в чудовищном переплетении сломанных досок и балок. Ему пятнадцать лет. Когда началась суматоха, он помогал отцу собирать маты и поднимать людей по приставной лестнице на заднюю часть пирса. Он поднимался последним, когда какие-то ребятишки то ли испугались, то ли подрались, и он, не удержавшись, упал. После падения в сознание он так и не пришел.

Возвращается спасательный катер, и его команда вылавливает из воды пятнадцать тел.

Прошло полтора часа. Шестьдесят четыре погибших.

Настоятель баптистской церкви предлагает воспользоваться церковным залом. Выживших в сопровождении полиции и пожарных везут по Хоуп-стрит, сворачивают в ворота возле магазина «Уиланз марин сторз», и они оказываются в просторном теплом помещении с паркетным полом, где горят лампы дневного света, на кипящем чайнике уже подскакивает крышка, а две дамы быстро готовят сэндвичи в крохотной кухоньке. Люди буквально падают — кто на стул, а кто и прямо на пол. На них больше никто не смотрит с жадным любопытством. Здесь они среди тех, кто все понимает. И некоторые, не скрываясь, плачут, а многие просто сидят и тупо смотрят в пространство. Трое детей оказались здесь без родителей — двое мальчиков и девочка. Родителей младшего из мальчиков уже переправили на вертолете в Шорем. А двое других детей теперь сироты. Девочка видела, как погибли ее родители, все понимает и безутешна в своем горе. А мальчик сочинил целую историю и теперь уверенно рассказывает, что его родители упали в море и их подобрало рыболовецкое судно. Он рассказывает об этом так подробно и с такой искренней убежденностью, что пожилая женщина, которой он, собственно, все это и сообщает, верит ему, до тех пор пока он не говорит, что теперь его родители живут во Франции, и только тогда она догадывается: тут что-то не так.

Женщина-полицейский бесшумно обходит помещение, присаживается на корточки перед каждой группой и спрашивает:

— Вы кого-нибудь потеряли?

Спасательный катер возвращается в третий раз и привозит канаты и оранжевые буйки, чтобы оградить место происшествия от толпы любопытных и хулиганов.

Прошло три часа двадцать минут.

Шесть человек из городского департамента по трудоустройству устанавливают перед входом на пирс временную ограду из больших, 2 на 4 метра, фанерных листов.

В больнице большинству пострадавших уже успели вправить сломанные кости и вывихи; девочку с раздробленной берцовой костью уложили на вытяжку в хирургическом отделении. А у одной женщины извлекли из груди вонзившийся туда обломок дерева размером с большой кухонный нож.

Наступает вечер. Набережная перед пирсом неестественно пуста. Никому больше и смотреть не хочется на обрушившийся пирс. Люди где-то в другом месте угощаются скампи, смотрят фильм «Дети дороги»[5] или едут на автомобиле в ближайшее курортное местечко, чтобы погулять вечерком, любуясь видами, которыми, в сущности, спокойно можно и пренебречь. И все же разговор то и дело возвращается к случившемуся на пирсе, ведь каждому ясно, что хотя бы раз на минувшей неделе он тоже стоял или прогуливался там, где сейчас ничего нет. И каждый вдруг чувствует, что все его тело пронизывает озноб при мысли о том, как близко от него прошла Смерть со своей косой, и, стараясь прогнать эту мысль, вспоминает, какая ужасная судьба постигла тех бедолаг, что упали с пирса. Неужели там и впрямь была бомба? Неужели они стояли или сидели совсем рядом с человеком, державшим в руках радиоуправляемый механизм взрывателя?

* * *

Девять человек так и остались под грудой обломков. Властям уже известны данные о восьми, но девятая жертва — пятнадцатилетняя девочка — еще полгода назад убежала из родительского дома в Стокпорте, так что ее родителям даже в голову не приходит связать ее исчезновение с кошмарным крушением пирса, о котором трубят все газеты; и они до конца своих дней будут ждать, когда же наконец их блудная дочь вернется домой.

Осиротевших мальчика и девочку увозит к себе домой супружеская пара, сотрудничающая с местными социальными службами; дети останутся там, пока — по всей видимости, завтра — не приедут их дедушка с бабушкой. Мальчик все еще верит, что его родители сейчас живут во Франции.

Те же семьи, которым удалось воссоединиться, разъехались. Маленький церковный зал почти опустел. Сейчас там только те, кто все еще продолжает надеяться и ждать близких, которые, увы, никогда уже не придут.

Никому из выживших не удается нормально уснуть. Они в ужасе просыпаются, когда им снится, что пол буквально уходит у них из-под ног или что они угодили в ловушку — в этакую колыбель для кошки, но очень прочную, из железных и деревянных балок, — и им оттуда ни за что не выбраться, а волны прилива уже накрывают их с головой.

Два часа ночи. Небо ясное. Весь город виден как на ладони, залитый чудесным голубым светом луны; кажется, можно нагнуться и осторожно взять двумя пальцами — указательным и большим — любую стоящую на якоре яхту. Тишина и покой, лишь на берег набегают волны прилива, да какой-то одинокий пьяница что-то орет, глядя в море. Яркие огни на набережной пригасили из чувства уважения к чужой скорби, видна лишь россыпь желтых окон в жилых домах да ярко горят красные и зеленые буквы в неоновых названиях прибрежных отелей. «Эксельсиор», «Кемден», «Ройял».