Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева - [132]

— Товарищи, есть ли желающие выступить?

В зале молчали, желающих не нашлось. Уже готовились зачитать резолюцию. Е. К. Лигачев еще раз оглядел зал и сказал:

— Если нет желающих, будем переходить к следующему вопросу.

Как это нередко в жизни бывает, все последующие события в какой-то мере зависели от случая. М. С. Горбачев взглянул на первый ряд, где сидели кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК, и перебил Лигачева:

— Вот, кажется, Борис Николаевич что-то хочет сказать.

Не знаю, действительно ли Ельцин хотел что-то добавить или нет. Видно это было только членам президиума. Б. Н. Ельцин сидел в первом ряду, и многие, глядя в зал, могли не заметить его поднятую руку.

Тем не менее Б. Н. Ельцин встал и вышел на трибуну. Выступление его было коротким. Он в целом одобрил концепцию доклада, но дальше повел речь о перестройке. Стенограмма его выступления опубликована. Она соответствует тому, что говорилось, и учитывает небольшую правку Б. Н. Ельцина. Смысл выступления состоял в том, что перестройка захлебывается, идет непоследовательно, Секретариат ЦК не справляется со своими обязанностями, а порой мешает делу, плохо помогает парторганизации Москвы, решения его отдают нафталином и в этом духе дальше. В каком-то контексте прозвучала и фраза, которую можно было трактовать как возрождение у нас культа личности. Все сказанное развеяло сонливое состояние участников Пленума, завело многих. Они начали подавать реплики. Обстановка накалялась.

М. С. Горбачев объявил перерыв. Я видел его разъяренное, багровое лицо, желание скрыть досаду. Он старался подавить эмоции, но упоминание о его стремлении к величию попало в цель. Не будь этого, наверное, не потребовалось бы выпускать на трибуну всю королевскую рать. К отпору начали готовиться все — и члены Политбюро ЦК, и члены Пленума. А в это время М. С. Горбачев уже примерял маску миротворца. Наверное, ему и впрямь не очень хотелось лично участвовать в разжигании конфликта, но машина была уже запущена. Члены ЦК спешно набрасывали тезисы своих выступлений. Я увидел, что М. С. Горбачев намечает порядок выступлений членов Политбюро ЦК.

Прозвучали звонки, все расселись на свои места, и я вдруг увидел совсем иной состав ЦК. К Б. Н. Ельцину и в прошлом многие относились негативно, а тут словно прорвало плотину. Начались выступления, порой резкие, безудержные, полные неприязни. Горбачев больше не сдерживал аудиторию. Выступали рядовые члены ЦК, в том числе москвичи, члены и кандидаты в члены Политбюро. В общем, «молотили» по всем правилам искусства. И не просто поддерживали поставленный Б. Н. Ельциным вопрос о выходе из состава Политбюро, а настаивали на этом. М. С. Горбачев все-таки в последний момент спросил:

— Скажи, Борис Николаевич, у тебя хватит сил дальше вести дело?

Но было уже поздно, все перекалилось, и Б. Н. Ельцин настаивал на выходе из состава Политбюро и уходе с поста первого секретаря МГК КПСС. Правда, впоследствии он пожалел о своем поспешном отказе и написал письмо Горбачеву с просьбой сохранить за ним пост секретаря горкома партии. Но многое уже стало необратимым. Эмоции перехлестывали через край. В результате Пленум ЦК принял постановление, в котором выступление Б. Н. Ельцина было признано политически ошибочным. Политбюро ЦК, Московскому горкому партии поручалось рассмотреть вопрос об освобождении его от обязанностей первого секретаря МГК КПСС. Не затягивая, Политбюро приняло решение освободить Ельцина от всех партийных должностей, сформулировав это как необходимость укрепления руководства МГК КПСС.

От нервных перегрузок Б. Н. Ельцин попал в больницу. Когда ему стало несколько лучше; о чем сообщили врачи, был назначен пленум МГК. Он состоялся вечером И ноября. На пленум поехали Горбачев, Разумовский, кажется, Лигачев. Слово взял генсек, он начал критиковать Ельцина по широкому кругу проблем, вдохновив москвичей, которые за словом в карман не лезли и показали себя в области критики высокими профессионалами.

Вместо Ельцина в МГК КПСС пришел Л. Н. Зайков, что не утихомирило страсти в городе, а неопытность довольно мягкого по характеру нового московского лидера была явно не на пользу дела. И скоро многие вспоминали Ельцина за решительность в действиях. Но он к тому времени был уже назначен министром СССР и направлен в Комитет по строительству и архитектуре.

С тех пор развернулась уже внешне хорошо видимая борьба Горбачева и Ельцина, Ельцина и Лигачева, большей части ЦК и Ельцина. Хотя были и те, кто сочувствовал ему, поддерживал контакты. Для многих изгнание Ельцина из Политбюро и горкома партии стало символом объединения, широкой борьбы с КПСС. Чем больше Б. Н. Ельцин набирал авторитет в народе, тем тревожнее становилось на сердце М. С. Горбачева. Теперь он увидел в новом министре серьезного политического противника. Генсек делал попытки примириться и вернуть Ельцина в подчиненное состояние. Но из этого ничего не вышло.

Тогда борьба вступила в новую стадию: начались поиски компромата с использованием всех средств и методов, которыми владеют правящие структуры всех стран в век научно-технического прогресса. И здесь, мне казалось бы, надо сделать отступление, чтобы рассказать об истории борьбы генсека со своими оппонентами.