Крушение надежд - [54]

Алеша всегда прислушивался к Павлу, считался с его вкусом знатока.

— Да, эпиграмма как форма стихотворчества у нас не в почете, даже в загоне. Но люди любят эпиграммы, переделывают их на частушки, распевают, смеются. Я стараюсь писать с юмором и пускаю их в народ с помощью приятеля, верного человека. В России всегда была популярна поэзия, и русские всегда любили острые политические эпиграммы. Мои стихи ходят в народных пересказах, но никто не знает автора.

— Это хорошо, что имени не знают, хуже будет, если про тебя узнают! — воскликнул Павел. — Но ты копи эти стихи, возможно, когда-нибудь станешь известен как автор политической сатиры, народный поэт.

Алеша грустно откликнулся:

— Народный поэт… Эпиграммы — это не совсем то, что я хочу писать в будущем. Для творчества нужна интеллектуальная свобода, а у нас ее нет. Недавно я отдал в журналы стихотворение:

Пророк Эзра [34]

От стен Вавилона в Иерусалим

Еще не водил караваны Салим;

Он шел, где течет полноводный Евфрат,

Пока над рекой не спустился закат,

Пять тысяч верблюдов, под грузом тюков,

Пригнули колени — спустить седоков.

Сто дней уже шел караван по пути,

Пытаясь дорогу к Леванту найти.

Персидский Владыка, всесильный, как Бог,

Который в боях покорил весь Восток,

Которому титул Великого дан,

Послал в Иудею большой караван.

Зачем? Не дознался погонщик Салим.

Верблюды покорно шагали за ним.

На третьем — раввин, с изумрудным кольцом,

Которого звали искусным писцом,

Который законов был первый знаток.

Он ехал послом на родимый порог.

Царь Дарий послал его в Иерусалим,

Пять тысяч помощников ехали с ним —

Евреи, что жили в изгнанье, в плену,

Теперь возвращались в родную страну.

Но был Соломона разрушен там Храм,

И веру теряли евреи все там.

Под вечер остыл раскаленный песок,

Раввину Салим слезть с верблюда помог,

Раскинул под пальмой широкий шатер,

Зажег перед входом пахучий костер.

И свитки писаний принес из тюков;

Сгустились над берегом тени веков,

Багровое солнце за тучи зашло,

Раввин положил пред собою стило,

Молился и думал, и думал опять,

И начал на свитке законы писать…

Погонщик Салим никогда не узнал,

Что это он Библию людям писал.

Павел слушал напряженно, с интересом:

— Элегантные стихи, Алешка. Картину этого путешествия Эзры ты обрисовал очень ярко. Как историк могу сказать, ты четко описал образы и обстановку древности. И верблюдов было пять тысяч, это верно. Эзра, действительно, единственный известный по имени из авторов Ветхого Завета. Если это напечатают, стихотворение получит широкий резонанс.

— Если напечатают… — иронически повторил Алеша — Я показал это нескольким редакторам, все в один голос сказали: нам не нужны стихи на религиозные темы, да еще с вашей фамилией. Я объяснил, что это не религиозная тема, а историческая. А мне ответили: цензура Главлита не пропустит религиозную эпопею на еврейскую тему, да еще написанную автором с еврейской фамилией. Понимаешь, их не устраивает не только моя фамилия, но еще больше — еврейская тематика. В нашем многонациональном государстве печатают на разные национальные темы — таджикскую, украинскую, грузинскую, какую только не назови. Но что разрешено другим, евреям запрещено, еврейская тематика совершенно исчезла из нашей литературы.

Павел ответил:

— Я понял это, вернувшись после шестнадцати лет заключения. В тридцать втором году в Большой советской энциклопедии истории еврейского народа было посвящено сто семнадцать страниц. И я был одним из авторов. Но недавно я взял посмотреть последнее издание энциклопедии от пятьдесят второго года и увидел, что статья о евреях и их истории занимает всего две страницы. Евреев в Советском Союзе около трех миллионов, больше, чем многих других национальностей, но их историю всячески замалчивают, еврейской темы в печати совсем нет.

Алеша грустно вздохнул:

— Объясни мне, откуда в современном образованном русском обществе так много скрытого антисемитизма и будет ли когда-нибудь покончено с ним?

Павел отрицательно покачал головой:

— Нет, Алешка, совсем покончено не будет, погромы устраивать побоятся, но и жить свободно евреям не дадут. В России корни антисемитизма тянутся из глубокой истории. Но за века изгнания у евреев выработалась особая способность к быстрой ассимиляции. Во время революции семнадцатого года и сразу после нее многие евреи играли видную роль в молодом советском обществе. Затравленные несправедливостью, они вырвались на простор революционных волн и стали бороться за новый строй. Масса молодых евреев двинулась в крупные русские города и в университеты. И мы с твоим отцом были среди них. Мы считали, что в России наступило равноправие, и присоединились к жизни советского общества с горячим пылом. В тридцатые годы нам казалось, что русское общество приняло в себя образованных евреев как русских интеллигентов.

Алеша вставил:

— Да, но мои сверстники уже следующее поколение интеллигентных евреев и полуевреев, не как вы, «первопроходцы русской культуры». Но и нас не считают «своими».

— Да, это потому, что партийный аппарат коммунистов, от Хрущева до последнего писаря, считает евреев гражданами второго сорта, «не нашими», и все время ставит им палки в колеса. Им их сограждане-евреи непонятны и неприятны, они им мешают. Отличие от прошлого теперь только в том, что еврейский вопрос перешел с главной улицы в закоулки. Да на самом деле это уже не вопрос, а утверждение.