Крушение карьеры Власовского - [11]

— Но поймите, Антон Матвеевич, мы вовсе не желаем вам зла. Не думайте, что мы бесчеловечны. За нашу маленькую услугу мы ничего не требуем взамен. Уверяю вас, что в нашем лице вы имеете искренних друзей и в трудную минуту мы можем вам еще очень и очень пригодиться…

— Убереги меня бог от подобных «друзей», — горько усмехнулся Антон Матвеевич.

— Нет, это вы напрасно, — все так же вкрадчиво продолжал «Николай Петрович». — Поверьте, что мы уважаем простых русских людей, чуждых политических авантюр и далеких от властолюбия… В нашем представлении вы являетесь именно таким простым человеком. Возможно, мы даже вместе будем изыскивать пути, чтобы нейтрализовать действия «господина попа», как вы выразились.

Встав со скамьи, «Николай Петрович» предупредительно помог подняться старому человеку.

— А что касается этого разговора, — произнес он вполголоса, — то я уверен, что вы не откроете ни одной душе, даже вашей Марье Кузьминичне. Ведь вы не хотите, чтобы ваш единственный сын лишился не только своего положения, но и, — многозначительно улыбнулся он, — свободы.

И легко коснувшись кепки, посланец Петер-Брунна направился к выходу из сквера. Походка Франца Каурта была уверенной и твердой. Во всяком случае никто не узнал бы в нем то фантастическое существо, которое еще не так давно выползло на советский берег, тревожно всматриваясь в ночной мрак.

Жадно следил Антон Матвеевич за отдалявшимся от него человеком. А потом, словно заразный, боясь к кому-нибудь прикоснуться, старик тихо побрел знакомыми переулочками к дому.

Вот, значит, в какую ловушку он попал. Вот кто стал распоряжаться его судьбой и судьбой его семьи!

Но какая же фотография оказалась у них в руках?

Неужели и правда Храпчуку удалось заснять что-нибудь секретное у Василия в кабинете?

Это могло быть. Сын действительно говорил о том, что начал новую большую работу.

Воспаленные глаза Антона Матвеевича растерянно блуждали, и даже воинственные усы как бы опустились… И, задержавшись взглядом на этой точно обвисшей, пошатывающейся фигуре, какой-то веселый прохожий выразительно щелкнул себя по шее.

— Заложил, папаша? — фамильярно подмигнул он, обратив внимание на нетвердую походку старого человека.

И, сделав первый шаг по пути лжи и обмана, Антон Матвеевич, сокрушенно махнув рукой, подтвердил:

— Заложил малость…

Глава пятая Тревожные раздумья

В этот яркий весенний день Василию Антоновичу был нанесен еще один меткий удар. Так, во всяком случае, расценивал его тот, кто этот удар наносил.

Сегодня наступил конец тех волнующих, хотя и несколько односторонних отношений, которые вот уже два месяца тянулись между доктором физико-математических наук Сенченко и его личным секретарем Инной Семеновной Зубковой.

Эти отношения прошли несколько фаз. Начались они с благоговения Инны перед солидным, почетным положением ее патрона, увенчанного медалью лауреата. Ей нравилось все, что окружало ученого, тем более, что назначение многого в его кабинете ей не было ясно. Она с уважением косилась на красные стрелки и синие кружочки непонятных диаграмм, развешанных по стенам. Кроме того, рассудок подсказывал ей, что люди, которые много сидят за письменным столом и как бы совсем не замечают девушек, достигают в жизни больших успехов.

Правда, Инна не находила костюмы Василия Антоновича достаточно элегантными. Какой-нибудь Генка Дудников в этом смысле дал бы ему сто очков вперед. К тому же во всем облике ученого чувствовалось, что он, как выражалась ее подружка Эрочка Подскокова, «совсем из простых». Но Инна не удивилась, когда узнала, что у Василия Антоновича есть персональная машина одобренного ею жемчужного цвета и даже дача во Внуково. А как часто получает профессор приглашения на самые различные приемы!

По мере того как все это выяснялось, ощущения Инны приобретали иной характер. Во взгляде Василия Антоновича эта пламенная любительница кино уловила тот стальной блеск, который так восхищал ее у Кадочникова («Подвиг разведчика»). Неприступность была почти такой же, как у Галлиса («Поезд идет на восток»), а широкоплечая фигура будила самые заповедные воспоминания («Тарзан в Нью-Йорке»).

Надо было добиться одного — чтобы этот многогранный герой нашел и в ней свою «Джен»… Но как это сделать?

Прежде всего следовать заветам мамы — а Инна их слышала с малых лет — «главное в жизни — не теряйся!»

Что ж! Первые шаги пришлось делать самой. Обычно трезво рассчитывающая каждый рубль, она стала тратиться на маленькие безымянные подношения: на письменном столе ученого букетики фиалок выглядели так поэтично…

По расчетам Инны, этой фазе отводился срок примерно в полтора месяца. После этого следовало ожидать, что герой, преодолев мучительную неловкость, наконец спросит, как она намеревается провести сегодня вечер.

Но подобное развитие событий задерживалось. Это было просто непонятно! Это изумляло. Ведь Инна уже давно пришла к выводу, что семейная жизнь ее патрона неудачна. По ее наблюдениям, ему недоставало той маленькой, но твердой женской руки, которая была бы достойна его положения.

Он был «явно недосмотрен». Это получило объяснение, когда Инна узнала, что супруга профессора тоже что-то такое «по научной части».