Крупным планом, 2007 - [15]

- Клоун рыжий, - сказал я. - У него огромные ботинки и красный нос.

- Я околона (клоуна) не боюсь, - сказала Мария. - Я тоже буду околоном.

В хоккейной коробке у школы женщина бросала своему фоксику резиновую утку, и тот мчался вдогон, подбирал её и приносил обратно. Мария неотрывно следила за ними, а когда они ушли, подобрала прутик и попросила, чтобы я тоже бросал, а она будет приносить. Вот она уже сама может придумывать игры.

21 апреля. С утра с Марией гуляли у школы. Ночью шёл дождь, и с утра на асфальт вылезли розовые дождевые черви. Мария аккуратно обходит каждого червяка, говорит:

- Боюсь. Убери, убери их, зачем они?

Я сказал, что черви - отличное удобрение земле и корм птичкам. Они уже вы­вели птенцов, им нужно хорошее питание, и червячки специально вылезают для того, чтобы птичкам было чем их кормить.

- Жалко червячков, - вздохнула она.

Вечером поехали в цирк на проспект Вернадского. Огромный шатёр, много взрослых и детей. Праздник! Мария у папы на коленях. Г аснет свет. Звучит музы­ка. Начинается представление.

С цирком у меня давние трогательные отношения, о коих я написал в «Откры­том ринге». Но с годами моё уважение к мастерам этого удивительного искусства только возрастает. Потому что цирк - честная работа во всём, даже в иллюзионе и фокусничестве. Труднее всего приходится клоунам, они всегда должны быть в ладу с юмором, а юмор, как известно, обязан оставаться вечно живым и новым.

Я утверждаю, что в цирк нужно ходить с детьми и смотреть представление их глазами. Так было и на этот раз, и всё шло хорошо, пока под куполом не появились воздушные гимнасты. И тут у нашей Марии сдали нервы. Сначала она закрыла от страха глаза, заплакала, закричала: «Боюсь!» Потом отвернулась и стала искать глазами выход, продолжая кричать. А гимнасты летали под куполом, как птицы, гремела музыка, бушевали аплодисменты.

Мама и бабушка с Марией встали со своих мест и стали подниматься по сту­пенькам к выходу. Наверху остановились и наблюдали за тем, что происходило в манеже. А там - настоящие медведи - маленькие, средние и большие. Самый большой - бурый медведь, наверное, весом килограммов 400, но ловкий и прыт­кий, как заяц. Вскоре наши вернулись, и теперь уже Мария не боялась. Она радо­валась каждому номеру и аплодировала вместе со всеми. Больше всех ей понра­вился клоун, или «околон», как произносит она. Может быть, своей нелепой, не похожей ни на какую другую, одеждой. Даже слоны - а их было два - не вызвали в ней столько восторга. Впрочем, слоны появились в самом конце программы, и наша малышка встречала их, крепко подустав.

Когда сели в машину и поехали, Мария, глядя на здание цирка, помахала ему рукой и воскликнула:

- Пока, пока, цилк, я ещё к тебе плиду!

Дома же, как обычно после новых впечатлений и переживаний, стала каприз­ничать, долго не могла уснуть, но зато ночь проспала не пошевельнувшись.

Утром спросил, что ей больше всего запомнилось из представления.

- Околон! - развела она руками.

- Хочешь стать клоуном, когда вырастешь?

- Нет, воздушной гинасткой.

22 апреля. Мне 67 лет.

Проснулся в семь утра, оделся и вышел на пробежку.

У родника со мной поздоровалась незнакомая женщина - как будто догада­лась, что у меня день рождения. Нужно бы остановиться, о чём-нибудь спросить, а я помчался дальше как заведённый.

Мальчиком, или точнее, почти юношей, я трепетно относился к девушкам, к женщинам. Мне видны были в них возвышающие людей качества: в словах - правда, в поступках доброта и благородство. И даже когда соседки по дому ссо­рились из-за какого-то пустяка, мне казалось, они шутят, разыгрывают друг дру­га и вот-вот рассмеются и обнимутся. Моё романтическое чувство переполняло меня, и я удивлялся, как такие возвышенные существа могут находить себе спут­ников жизни среди нас, мужчин, грубых, некрасивых и часто невежественных. Теперь понимаю, что такие мои «субъективные» мысли возникали недаром, они приближали меня к женщине, будя во мне иную, ещё не испытанную мною жизнь. Я мечтал о встрече с женщиной и был счастлив своим ожиданием, предчувствием встречи. А рядом была мама, но она не была женщиной, она была мамой. Измени­лось ли во мне что-то с годами? Наверное, да, я стал жалеть женщин, потому что им не хватает счастья на всех. И думал, что если мне доверится какая-нибудь из них, я буду заботиться о ней, чтобы она была счастливой.

Поэзия - глубокое понимание природы - как рая.

Только вернулся домой, принесли «Правительственную» телеграмму, подпи­санную Председателем Совета Федерации Сергеем Мироновым:

«Уважаемый Иван Иванович!

Поздравляю Вас с Днём рождения! (.) Тема судьбы страны и современни­ков, размышления о противоречивости жизни, боль за Отечество звучат в Ваших произведениях особенно искренне и пронзительно. Председатель Совета Фе­дерации Федерального Собрания Российской Федерации, председатель партии «Справедливая Россия» С.М. Миронов».

Должность, однако, звучит не менее оригинально, чем «Ленинградский ордена Ленина метрополитен имени Ленина».

Большое спасибо, дорогой Сергей Михайлович, что вспомнили. Мы ведь с вами неоднократно встречались в Питере, у Каралиса, в Центре современной литературы и книги, и я всегда отмечал ваше пристальное внимание к писатель­скому делу, к делу культуры.