Круиз любви - [11]

— А сами мы могли бы подняться на борт круизного лайнера, — продолжила Шерон. Судя по хитрому взгляду, она уже обдумывала этот план. — Что поделать, если я не люблю, когда меня фотографируют в самое неподходящее для этого время? Стоит мне выскочить в магазин, не причесавшись, без косметики и в линялых джинсах, как наутро я обнаруживаю свое фото на первой полосе «Нью-Йорк таймс». Тут у любого человека выработается стойкая неприязнь к папарацци. Порой у меня возникает ощущение, что я с ног до головы покроюсь красной сыпью, если встречу еще, хоть одного журналиста с фотоаппаратом. У меня, наверное, аллергия на прессу и известность.

— Не нравится пожинать плоды труда?

— Стив, я вовсе не так тщеславна, как некоторые, — с едва уловимым укором заметила она.

— Я бы не отказался погреться денек-другой в лучах славы. Вот только не чужой.

— Поверь мне: худшего наказания, чем слава, человечество пока не придумало, — серьезно ответила Шерон.

— Твое имя появилось на модельном небосклоне всего пару лет назад, а ты уже заговорила как умудренная жизнью и уставшая от всеобщего обожания звезда.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что во мне заговорили симптомы звездной болезни. Я ею никогда не страдала и надеюсь, что не подцеплю эту заразу никогда.

— Тогда откуда такая, мягко говоря, нелюбовь к журналистам?

— Не забывай, что моя мать Кимберли Долтон, в девичестве Мэйсон, была известной актрисой и блистательной женщиной. Ее фотографии украшали обложки лучших глянцевых журналов. Журналисты преследовали ее по пятам. Порой, охотясь на сенсационные фотографии из семейной жизни моих родителей, они бесцеремонно переступали не только порог нашего дома, но и игнорировали закон. Мама боялась отпускать меня в школу. Меня всегда сопровождал охранник и шофер. Хоть я и училась не в обычной школе, и в моем классе было полно детей знаменитостей и богачей, на меня показывали пальцем даже учителя. Еще бы! Ведь моя мама не сходила с экранов телевизоров. Она готова была давать интервью по пятнадцать часов в сутки и устраивать пресс-конференции между дублями на съемках. Однако даже этого ей показалось мало. Настоящий кошмар начался, когда мама в первый раз сказала «да» на предложение сняться в рекламе. Сначала это была элитная косметика, затем — стиральные машины, а под конец ее приглашали только для съемок в рекламе вермишели быстрого приготовления. Звезда Кимберли Мэйсон-Долтон закатилась так же быстро и неизбежно, как и появилась. Ни пластические хирурги, ни именитые психоаналитики, берущие по сто долларов за часовой сеанс, так и не смогли справиться с накатившей на мою маму депрессией.

— Где она сейчас? — тихо спросил Стив.

Шерон впервые откровенничала с ним. Обычно она не любила рассказывать о своих родителях. Видимо, девственная природа тропических островов расслабляюще подействовала на ее нервы, и она дала волю эмоциям.

— Живет за городом в огромном особняке и страдает от одиночества. Похоже, ее единственным развлечением стала небольшая оранжерея. Мама дарит цветам остатки своего блеска. Только среди своих роз она чувствует себя королевой. Слава преходяща и изменчива, как кокетка. Сначала она покоряет, затмевает глаза блеском и фотовспышками, но затем находит для себя новую «жертву». Мама долго не могла поверить, что ее карьера в кино закончилась. Сначала ее перестали приглашать на главные роли, а затем и за второстепенные ей приходилось сражаться с молодыми красотками, которые уже почувствовали себя новыми звездами. Журналистов уже приходилось зазывать домашними обедами и презентациями. Причем с каждым годом их интерес к маминой персоне становился все меньше, заметки были все короче, а ее фотографии перемещались все ближе к последней полосе с кроссвордом и гороскопом.

— Мне жаль. — Стив обнял Шерон за плечи. — Однако это вовсе не означает, что ты повторишь судьбу своей матери.

— Если буду много работать, а не чваниться славой, — рассудительно заметила Шерон.

Стив усмехнулся.

— Для двадцатичетырехлетней женщины ты весьма и весьма благоразумна. Может быть, тебе стоит заняться, как и мне, финансами? Холодный ум и расчет — мой конек.

— Нет уж, благодарю. Кесарю кесарево… Я нашла свою стезю. Дизайн одежды — эта та область, в которой я чувствую себя как рыба в воде. И как мне кажется, у меня неплохо получается.

— Не скромничай! Тебя назвали надеждой мирового подиума. Коко Шанель нового тысячелетия. Твои коллекции мечтают показывать самые высокооплачиваемые и знаменитые модели.

— А я предпочитаю никому не известных девушек. С ними меньше хлопот. По крайней мере, я знаю, что они не станут капризничать перед выходом на сцену и закатывать скандал, если им принесут чай не семидесяти пяти градусов, а семидесяти четырех.

— А что, бывает и такое? — искренне удивился Стив.

Шерон кивнула.

— Не стану называть имен. Они слишком известны.

Стив снова усмехнулся.

— Представляю, что бы сказали мои компаньоны, если бы я начал устраивать разборки из-за таких пустяков, как температура чая. Наверное, они бы сразу вызвали врача.

— Порой я и сама едва сдерживаюсь, чтобы не вызвать бригаду психиатров. Не зря о творческих людях говорят, что у них не все в порядке с головой. — Шерон покрутила пальцем у виска. — У всех нас едет крыша, сносит башню, шарики заходят за ролики…