Круговерти - [19]
Молоденький, с усиками автоинспектор составил протокол, почесал переносицу шариковой ручкой.
— Черта лысого теперь найдешь, а не МАЗа того. Считай, часа три прошло…
Михаил потрогал забинтованную голову, равнодушно сказал:
— Ну и не ищите.
— Что ты! — встрепенулся автоинспектор, оглядываясь. — Найдем… Это же надо, как твою изуродовал… Куда теперь с ней?
— А никуда, — отозвался Михаил. — Загоню, что осталось, и делу конец. Покатался — и хватит.
— Счастливый, что живым остался! Ну ладно, вон и «Скорая помощь». Подлечим тебя. Ты лежи, лежи! На носилках отнесем…
20
Потянулись вдоль насыпи защитные овраги, лоскуты зеленых полей… Весна!
За окном вагона набегали и уносились огни. Михаилу казалось, что все вокруг спешит куда-то, а он стоит на месте и не знает, в какую сторону податься.
Гремели колеса, и чудилось ему — топоры стучат по стволам кедров. Наплывало лицо Розы — спокойное, будто покорилась судьбе и ей все равно, где он и что с ним…
Проснулся на какой-то станции, узнал, что стоянка двадцать минут, и тут же послал телеграмму Розе: «Сообщи как ты там? Передавай привет Дусе Аникею всем кто меня помнит…»
21
В знакомой хатке-времянке пусто, единственное окно заколочено фанерой. Вокруг стен густой порослью цветут панычи, вьющаяся паутель синеет граммофончиками и тянется на крышу, скрадывая нищенский вид трухлявого домишки.
Михаил сидел во дворе со стариками. Думал к Ивану сходить, да не лежит к нему душа — высмеивать начнет… Неохотно, поддаваясь их просьбе, рассказывал Ивану Никитовичу и Платоновне про далекую уральскую тайгу, про свое дорожное приключение.
К вечеру забрела Лизка, все такая же полная. Обняла, поплакала на плече Михаила. Еще раз вгляделась и опустилась без слов на скамью.
— Кажется, вечность целую скитался на чужбине. Чуть бы раньше — глядишь, и не успела бы улизнуть Наташка.
— Жалеть не стоит… Илюшку бы повидать. Небось подрос парень?
— Сейчас люди слабы, некогда им терпением запасаться. Пустили себя на растрату бесполезную. Только и живут сегодняшним днем…
Михаил слушал Лизку без внимания. Она упросила его съездить к брату, не сторониться родственников. И Михаил согласился развеять тоску…
Ивана застали в дачном домике коллективного сада. Сидя напротив Михаила, он мрачно молчал. У ног его стояли тяпки, обмотанные тряпьем хвостики саженцев, ведро. Узловатые пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались, желваки перекатывались на скулах. Было заметно — недоволен он чем-то.
— Намекнул мне начальник, — заговорил Иван. — Как уйдет на пенсию мастер, могу рассчитывать на его место. А ты бригаду мою возьмешь под крыло. Буду подниматься в гору. Ничего, что не имею институтского диплома. Как засяду на место Тимофеича, пусть тогда спихнут! Надо… как Суворов учил: только вперед!
— Речисто, да не чисто, — усмехнулся Михаил. — Наслушался я твоих фантазий.
— Кого же обвиняешь, если родился невезучим?
Михаил помял пальцами нос, пострадавший в аварии, и поморщился:
— Слишком деловой!
— Не думай, Мишка, что корыстью услаждаю себя. Куда ж мне, бедному, если энергия прет?
— Не из того кизяка, ты слеплен, — возразил Михаил, начиная зевать. Хмыкнул слегка, будто икнул, и пожалел: не надо было тащиться на эту проклятую дачу.
— Он, Миша, с гонором, — вступила в разговор Лизка. — Хочет порядки наводить у вас на ТЭЦ, а зачем? Опасно ему в начальники.
— Не болтай, сорока! — вскипел Иван.
— От страдания! — охнула Лизка. — Насмотрится всякого по телевизору и начинает сочинять свои проблемы!..
Вернулся Михаил, не попрощавшись с Иваном, взял удочки и подался к Кубани. Но клевало неважно. Сидел на обрыве и, глядя на копившиеся вдали тучки, припоминал удачи и неудачи, какие выпадали в жизни на его долю. Течение будто подхватывало и уносило из памяти хорошее и плохое…
Пора устраиваться на работу. Идти на ТЭЦ пока не решался, хотя в леспромхозе часто представлял, как будут рады ему на старом месте. Теперь же боялся, что смеяться начнут, скажут, вкалывал в лесу, а голым остался. Не поворачивается душа, не тянет почему-то на ТЭЦ. Жалел, что уехал с Урала…
Из-за темной вербы, погрохатывая, показался катер. Он шел против течения, сбивая шляпки пены. Река была хмурой. Изредка от берега отваливалась глыба, тяжко бухала в воду. Коряги и щепки, покачиваясь, отплывали на середину, а там их подхватывала стремнина.
Медленно провожая взглядом катер, Михаил поежился от сырости. Из прибрежных камышей взлетели цапли, далеко назад вытянули ноги. Зеленоватые листья верб мягко шумели, смутно отражаясь в текучей воде. Показалось, что за спиной шепчет татарочка Роза. Оглянулся — нет никого.
Где-то за рекой в сплошной хмари вдруг обнажилась каленая ветвь — вспыхнула и потухла. Небо потемнело, наполнилось громом, и посыпал дождь…
Михаил подхватился домой. Увидел возле калитки Тимофеича: тот стоял, прикрываясь газетой от стихающего дождика.
— Здорово, путешественник! Наконец-то! К тебе можно?.. — весело приветствовал мастер Михаила.
Михаил замялся, пряча глаза. Тимофеич заметил это, перевел разговор:
— Як братану твоему собрался. Каждый день просит: зайди да зайди. Айда со мной!
— Неохота, только от него. Надоел он мне.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Степан Залевский родился в 1948 году в селе Калиновка Кокчетавской области. Прежде чем поступить в Литинститут и закончить его, он сменил не одну рабочую профессию. Трудился и трактористом на целине, и слесарем на «Уралмаше», и токарем в Москве. На Дальнем Востоке служил в армии. Познание жизни в разных уголках нашей страны, познание себя в ней и окружающих люден — все это находит отражение в его прозе. Рассказы Степана Залевского, радующие своеобразной живостью и свежей образностью, публиковались в «Литературной России», «Урале», «Москве» и были отмечены критикой. «На легких ветрах» — первая повесть Степана Залевского. Написана повесть живо и увлекательно.
Молодой московский прозаик Илья Митрофанов умеет точно и зримо передать жизнь в слове. Уже одно это — свидетельство его одаренности. Располагает к себе и знание жизни, способность не только наблюдать и изображать, но и размышлять над теми ее, подчас весьма нелегкими задачами, которые ставит она перед вступающим в самостоятельную рабочую жизнь героем. Молодой писатель по рождению южанин. Оттого, наверное, в повести его есть и свойственная южной прозе пластичность слова, и своеобразие разговора героев, и напряжение чувств.
Валерий Косихин — сибиряк. Судьбы земли, рек, людей, живущих здесь, святы для него. Мужское дело — осенняя путина. Тяжелое, изнуряющее. Но писатель не был бы писателем, если бы за внешними приметами поведения людей не видел их внутренней человеческой сути. Валерий Косихин показывает великую, животворную силу труда, преображающего людей, воскрешающего молодецкую удаль дедов и отцов, и осенние дождливые, пасмурные дни освещаются таким трудом. Повесть «Последний рейс» современна, она показывает, как молодые герои наших дней начинают осознавать ответственность за происходящее в стране. Пожелаем всего самого доброго Валерию Косихину на нелегком пути писателя. Владимир КРУПИН.
Алексей Логунов родился в деревне Черемухово Тульской области, недалеко от Куликова поля. Как и многие его сверстники — подростки послевоенных лет, — вступил в родном колхозе на первую свою трудовую тропинку. После учебы в школе ФЗО по профессии каменщика его рабочая биография началась на городских и сельских стройках. Затем работал в газетах и на телевидении. Именно эти годы явились основой его творческого мужания. В авторском активе Алексея Логунова — стихи, рассказы, а сейчас уже и повести. Но проза взяла верх над его стихами, читаешь ее, и угадывается в ней поэт, Видишь в этой прозе картины родной природы с нетерпеливыми ручьями и реками, с притихшими после прошумевших над тульской землей военных гроз лесами и перелесками, тальниковыми балками и неоглядными, до самого окоема полями… А в центре величавой картины срединной России стоит человек-труженик, человек-хозяин, человек — защитник этой земли. Куликово поле, люди, живущие на нем, — главная тема произведений А. Логунова.