Кругосветное путешествие короля Соболя - [57]

Такова была нерадостная перспектива, мало-помалу открывавшаяся перед Августом. Он лез из кожи вон с утра до вечера, пытаясь избежать развязки столь же печальной, сколь и предсказуемой. Он добился аудиенции у всех трех министров и даже у Людовика XV, который принял его в Версале. Он стал вхож в определенные круги^[35], которые вам хорошо известны, господин Франклин. В их ритуалах он уловил тот же дух, которым были проникнуты и его философские воззрения, и надеялся завязать там полезные связи. Все это отнимало много времени и требовало больших усилий. К концу дня Август уставал больше, чем когда командовал своим сборищем ссыльных против китайской кавалерии.

Я подбадривала его, понимая, как тает надежда. И все же я хотела, чтобы он сражался — за себя, за нас, за свои планы. Кроме того, тайной причиной моей поддержки было желание, чтобы он как можно чаще оставлял меня одну, не мешая общению с моей новой подругой.

Жюли была чуть старше меня. Ей едва перевалило за двадцать. Ее отец был мелким дворянином из Берри, по епископальному разрешению женившимся на собственной кузине. У них родилось шестеро детей, четверо из которых были еще живы. Жюли появилась на свет самой последней, на десять лет позже других, когда супружеская чета уже распалась. Неуверенность в собственных корнях помогла ей проникнуться моей историей, когда я осмелилась рассказать, какую роль я сыграла в смерти коменданта крепости, считавшегося моим отцом.

Однако Жюли была не из тех, кого тревожит тайна собственного происхождения. Она раз и навсегда выбрала веселье и счастливую жизнь. Чтение философских трудов убедило ее в том, что это первый, а возможно, и единственный долг человеческих существ. Все, что могли бы счесть пороком, находило свое оправдание на страницах Руссо или Гельвеция. Она убедила родителей отправить ее в Париж к одной из теток, чтобы завершить образование и выйти в свет. Немощная тетка не покидала своей спальни на втором этаже красивого особняка, расположенного неподалеку от монастыря Сен-Жермен-де-Пре. Формально Жюли занимала две маленькие комнаты, выходящие во двор. На самом же деле в ее полном распоряжении были все гостиные. Она начала выезжать в свет и могла принимать всех, кого пожелает.

Положение незамужней девицы накладывало определенные ограничения. Очень быстро она поняла, что получит полную свободу, только когда будет считаться несвободной. Ей нужен был брак на ее условиях. В обмен на солидное приданое будущий супруг должен был пообещать не вмешиваться в ее жизнь. Она быстро нашла, что искала. Ее муж, военный, между прочим очень красивый мужчина, не имел ни малейшего намерения отказываться от собственной жизни. Свадьба с Жюли давала ему прежде всего счастливую возможность расплатиться со всеми игорными долгами. Брак был заключен, принеся Жюли недостающие познания относительно мужского пола. Затем супруг отбыл на очередную военную кампанию, оставив Жюли одну в Париже. Она решила, что удобнее жить у тетки. С того момента она стала ежевечерне появляться в свете. Ее принимали как в закрытых придворных кругах, так и в философских салонах.

Благодаря ей я быстро приобрела светские навыки. Она взялась за мои наряды, прическу и манеру держаться. Отвела меня к своей портнихе, помогала выбрать ткани, фасоны, и мы здорово веселились на примерках.

В гостиных ее тетушки, стеклянные двери которых выходили на садовые лужайки, я училась ходить, садиться, сдержанно вести себя и говорить, как принято. Жюли учила меня всему, и иногда нас разбирал неудержимый смех. Не знаю, где сама она постигала эту науку, ведь жизнь в замке ее детства не была светской. В Жюли было что-то озорное, стремление ничего не принимать слишком всерьез, а главное — не признавать ничью власть, сохраняя при этом видимость подчинения. Я никогда не встречала человека, столь чутко реагирующего на окружающих, мгновенно подмечающего их недостатки и слабости, их достоинства и тайную природу, с тем чтобы управлять ими.

У нас была возможность применить эти уроки на практике, когда мы вместе отправлялись на званые ужины. Следуя советам Жюли, я старалась проявлять то, что раньше было мне чуждо: дерзкий апломб и презрение. Успех этого метода вскоре убедил меня в том, что светская жизнь во Франции, по сути, является непрерывным сражением, где схлестываются две смехотворные черты: тщеславие и дерзость. Вам необходимо, с одной стороны, выдавать себя за нечто большее, чем вы есть, а с другой — держать других за нечто меньшее, чем есть они. В этой игре не так трудно наносить удары — куда важнее отражать чужие нападки. А для этого при любых обстоятельствах нужно сознавать собственную значимость. Жюли уверила меня в моей красоте, в результате ее стараний и забот о моей внешности я и сама в это поверила. Если же вы склонны считать себя красивой, роскошь вашего наряда, искусная прическа, умело использованные белила и румяна служат вам защитными доспехами, и ни один злобный взгляд не способен глубоко вас ранить.

В обществе философов Жюли демонстрировала совершенно иные грани своей натуры. Отнюдь не являясь столь легкомысленной, какой хотела казаться, она с самого детства посвящала все свободное время чтению и изучению наук и языков, особенно английского и немецкого. Как это ни странно для девушки ее возраста, она увлекалась миром идей, любила говорить о метафизике, политике, морали. Но такие беседы она приберегала исключительно для философских кружков. По четвергам и воскресеньям ее приглашали к Гольбаху, также она посещала салон мадам Дюдеффан