Алексей забеспокоился: места оказались не такими уж глухими. Но после ученых с неделю стояла тишина, и он успокоился. Парин зарос, ходил почти нагой, отпугивая насекомых мазью «Дэта», научился находить сладкие коренья и с удовольствием их жевал. Пальцы его огрубели, глаза стали прозрачно-голубыми.
«Скоро я смогу понять язык птиц, — писал Парин в дневнике. — Пора слиться с природой!»
Но слиться не удалось.
Сначала помешали изыскатели. От них Алексей узнал, что здесь пройдет новая железная дорога. Изыскателей сменил молодой учитель из далекого поселка. Он участвовал в переписи населения, задал Парину много вопросов, аккуратно записал ответы и, оставив свежие газеты, удалился.
Робинзонада не получалась. По ночам теперь снился плохой сон. Будто поселились на Чуйке все его родственники и сослуживцы. И куда бы он ни кинул взгляд, везде натыкался на знакомые лица. «Алешка! — кричала родня. — Дуй к нам!» Он просыпался в тоске.
За две недели до конца отпуска на берегу появились геологи. Они разбили лагерь неподалеку от Парина и начали искать полезные ископаемые. «Вот и все, — с горечью думал филолог. — Покоя не будет!..»
По вечерам из соседнего стана долетали вкусные запахи, бренчала гитара, вещал транзисторный приемник. Геологи звали «аборигена» в гости, но он вежливо отказывался.
Кашеварила у них бойкая, громкоголосая девушка.
— Эй, Робинзон! — часто кричала она филологу. — Бери меня Пятницей!
Ларин смущался, бестолково улыбался и втягивал голову, как черепаха. Однажды ранним утром, сидя на берегу, он увидел дивную картину. Смуглая богиня выходила из воды, освещенная первыми лучами солнца. Она была частью мира, что лежал вокруг, и это зрелище поразило Парина. Он хотел отвернуться, но не смог…
В то утро он окончательно лишился покоя. Напрасно холостяк боролся с собой, пытаясь изгнать из памяти волнующую картину. Душа ныла, воображение тревожило. И когда геологи опять позвали его, он покорно пошел в их стойбище.
У богини было редкое имя Люба. Она накладывала Ларину пишу и, смеясь, спрашивала:
— Ну, Робинзон? Возьмешь меня Пятницей?
— Возьму, — отвечал он, пряча волнение.
А потом он спорил с геологами, убеждая их оставить в покое этот первозданный край. Геологи хлопали его по плечу и говорили, что здесь будет город.
Вскоре начальник партии сказал Алексею:
— Чего тебе валять дурака? Иди к нам рабочим!
Филолог согласился почти сразу. Свободе, которой он так дорожил, приходил конец. Любовь без труда укрощала холостяка…
Из отпуска он вернулся окольцованным. Предстояла долгая семейная жизнь.
