Круглый год с литературой. Квартал второй - [43]

Растёт со скоростью повышения в звании Пронина из песни Алешковского! Впрочем, вот он выходит на свет майор Пронин: в 1939 году главный редактор журнала «Вокруг света» Лев Овалов печатает у себя рассказ «Синие мечи», где и появляется впервые интересующий нас герой. За год (1939–1940) Овалов в журналах «Вокруг света» и «Знамя» печатает ещё 6 рассказов о майоре Пронине. В 1941 году выходит сборник рассказов об этом майоре-разведчике и в журнале «Огонёк» печатается роман «Голубой ангел», продолжающий серию о майоре Пронине.

Однако 5 июля 1941 года Лев Овалов арестован. За что? Скорее всего, как считают многие, за роман «Ловцы сомнения», напечатанный в панфёровском «Октябре».

Не зря Панфёров после выхода этого романа стал отрекаться от него, писал секретарю Сталина Поскрёбышеву, что главная роль в его публикации принадлежит Фадееву и Киршону. В «Ловцах сомнения» были приведены подлинные лозунги «левой оппозиции» и весьма прозрачно выведены иные её члены. Поэтому все, кто так или иначе был с ней связан, закономерно воспринял это как завуалированный донос. Именно так оценил роман Варлам Шаламов: «…Когда-то на Колыме я обещал себе, что, если вернусь и войду в литературные круги, не подам руку двум литераторам: Льву Овалову за его подлейший роман «Ловцы человеков» и Н. Вирте за не менее омерзительную «Закономерность». Показательна эта аберрация памяти: «Ловцы сомнения» превратились в «Ловцов человеков».

Иными словами, легко предположить, что в этом романе Овалов, с одной стороны, доносит не тех, кто борется против сталинской линии партии, а, с другой стороны, скрупулёзно, дотошно воспроизводит их тезисы и лозунги, которые засекречены для обывателя.

Вот в таком разглашении секретных сведений и обвинён Овалов. За это он осуждён. 15 лет он провёл в уральских лагерях и в ссылке, там и там работая по основной своей специальности – врачом.

В то же время его младший брат Дмитрий закончил военное училище, встретил Великую Отечественную войну лейтенантом и в одном из первых же боёв попал в плен. Из немецкого концлагеря его освободили союзники. Но на родину Дмитрий не вернулся. Осел на постоянном месте жительстве в канадском Монреале.

Канадский брат разыскал русского за несколько лет до смерти обоих. Встречи не было, но возникла бурная переписка.

А Лев Овалов в 1956 году был реабилитирован, вернулся в Москву. И с 1957 года написал и опубликовал ещё три романа о майоре-сыщике, из которых в моём отрочестве были невероятно популярны «Букет алых роз» и «Медная пуговица», а в моей юности – «Секретное оружие».

Но – всё. На этом Лев Овалов со своим героем простился. Больше к майору Пронину он не возвращался. Несмотря на то, что Овалова за майора очень хвалили. Даже такой критик, как Виктор Шкловский, сказал: «Советский детектив у нас долго не удавался потому, что люди, которые хотели его создать, шли по пути Конан Доила. Они копировали занимательность сюжета. Между тем можно идти по линии Вольтера и ещё больше – по линии Пушкина. Надо было внести в произведение моральный элемент… Л. Овалов напечатал «Рассказы майора Пронина». Ему удалось создать образ терпеливого, смелого, изобретательного майора государственной безопасности Ивана Николаевича Пронина».

По правде сказать, прочитав такой панегирик майору государственной безопасности, я ему не очень поверил. Шкловский был известным лукавцем. Особенно, когда речь шла об учреждении, где работал майор. Однажды, встретив критика Сарнова, он победно поведал ему: «Был в Италии. Еду во Францию. В Германии переводится моя книга. В общем, «я от бабушки ушёл». На что Борис Слуцкий, которому Сарнов передал радостные слова Шкловского, сказал: «Боюсь, он недостаточно хорошо представляет себе характер этой бабушки».

Да, нет. В том-то и дело, что характер бабушки Шкловский представлял себе прекрасно. Поэтому и определил Льву Овалову не чью-нибудь линию, а Пушкина, следуя которой только и мог возникнуть даже не просто майор товарищ Пронин, а майор государственной безопасности Иван Николаевич Пронин! Какая, право, удивительная удача для пушкинского последователя – воссоздать подобного героя!

Умер этот удачливый писатель 30 апреля 1997 года (родился 29 августа 1905-го).

* * *

Кого мне действительно жалко, так это Владислава Андреевича Титова.

Мне ещё в «Юности» говорили, что к ним пришла рукопись какого-то безрукого инвалида, бывшего шахтёра, из которого Полевой хочет сделать нового Николая Островского. Поэтому дал задание переписать и довести до приличного уровня.

Переписчики старались. Но до приличного уровня довести не смогли. Напечатали повесть «Всем смертям назло».

Нашей «Литературке» было приказано её расхвалить. Кажется, для этого ездил в Луганск наш корреспондент Мар, большой любитель приукрашивать и выдумывать эпизоды за интервьюируемых рабочих или инженеров.

Практически на эту повесть откликнулась вся пресса.

И безрукого Титова, писавшего карандашом в зубах, не просто сделали членом Союза писателей, но избрали руководителем Луганской организации.

Я его и его жену Риту постоянно видел в Харькове в 1980 году, куда меня послали от Союза писателей на конференцию по рабочему классу в литературе. Видел в гостинице, видел в ресторане, где мы питались (Рита кормила мужа с ложечки). Видел на трибуне, где он делился со всеми творческими планами.