Круглый год с литературой. Квартал второй - [29]

«Радуга» сосредотачивалась на выпуске книг писателей, так сказать, элитных стран. США, Европа, Канада, Австралия. От Гоги зависит, кто едет договариваться о переводе, с кем будут вести переговоры, кукую сумму обещать. А главный редактор сможет ездить в командировки? Смешной вопрос. Конечно, может. Значит, прощён Гоге Кузнецов? Ах, да про него попросту забыли. Ну, был такой неприятный в карьере Анджапаридзе эпизод! Был и сплыл.

Что это так, показывает 1987 год, когда Георгия Андреевича назначают директором самого большого издательства страны «Художественная литература». Правда, через год освободилось место главного редактора журнала «Иностранная литература». Редакторов уже не назначали, а выбирали. Гога подал заявку. Но его прокатили. Гога рассердился. Одно время он носился с идеей создать при «Художественной литературе» литературно-художественный журнал «Ниагара». «Я в этом водопаде утоплю «Иностранку», – говорил он. Но не смог. Книжная политика обновлялась на глазах. И он, директор крупнейшего издательства, почувствовал, что не то что он сможет кого-нибудь потопить, но как бы он сам не пошёл ко дну вместе со всей «Художественной литературой»!

И тогда он со своего капитанского мостика спрыгнул. То есть, получилось не так. Спускаясь со сцены кинотеатра «Октябрь», он оступился и сломал шейку бедра. Оказался прикованным к постели. Подал заявление об уходе на пенсию. Но неуёмная его энергия вынесла к трём владельцам нового издательства «Вагриус» – Васильеву, Григорьеву, Успенскому. Под патронатом Гоги выходят переводные книги. По Гогиной наводке их переводят. Тем более, что все наши лучшие переводчики свидетельствуют: вкус у Гоги отменный. Жуир, он устраивается летом в круизы на теплоходы как англоязычный гид.

Одна только загадка меня и сейчас занимает. В России создаётся новая правозащитная организация Пен-центр. Так вот в ноябре 2000 года в Военную коллегию Верховного Суда РФ направляется письмо Пен-центра, который требует прекращения уголовного дела Григория Пасько в связи с отсутствием состава преступления и возбуждения дела против Федеральной службы безопасности Тихоокеанского флота за привлечение к суду заведомо невиновного.

Письмо подписывают А.Битов, Е. Рейн, И. Ратушинская, Ю. Мориц, З. Богуславская (ну, не стану перечислять состав руководства Пена) и… Гога Анджапаридзе. Его-то для чего привлекли? Неужто, чтобы с самого начала дискредитировать правозащитников.

Скончался Георгий Андреевич 22 мая 2005 года.

* * *

Эдуард Аркадьевич Асадов – поэтический кумир многих, особенно женщин в моей юности. Но и столь же горячо нелюбимый стихотворец тоже очень многих. Спорить о его стихах было бессмысленно. Почитатели не смогли бы убедить ниспровергателей.

Ниспровергатели были поставлены в не совсем удобное положение. Дело в том, что Эдуард Асадов, умерший 21 апреля 2004 года (родился 7 сентября 1923-го), на войне потерял зрение. Ходил в чёрной полумаске. И, критикуя его стихи, а тем более доказывая, что это не поэзия, вы вроде брали под сомнение его героическую жизнь. Для многих стихи Асадова и его слепота были связаны.

Дело осложнялось ещё и тем, что поклонники Асадова были преданы поэту. И заполняли любой зал, что называется, под завязку. И, простите, но приходится вспомнить крыловское: «Вещуньина с похвал вскружилась голова». Асадов вот в каком духе отвечал своим критикам:

Мне просто жаль вас, недруги мои.

Ведь сколько лет, здоровья не жалея,

Ведёте вы с поэзией моею

Почти осатанелые бои.

Что ж, я вам верю: ревность – штука злая,

Когда она терзает и грызёт,

Ни тёмной ночью спать вам не даёт,

Ни днём работать, душу иссушая.

И вы шипите зло и раздражённо,

И в каждой фразе ненависти груз.

– Проклятье, как и по каким законам

Его стихи читают миллионы

И сколько тысяч знает наизусть!

И в ресторане, хлопнув по второй,

Друг друга вы щекочете спесиво!

– Асадов – чушь. Тут все несправедливо!

А кто талант – так это мы с тобой!..

Его успех на год, ну пусть на три,

А мода схлынет – мир его забудет.

Да, года три всего, и посмотри,

Такого даже имени не будет!

А чтобы те пророчества сбылись,

И тщетность их отлично понимая,

Вы за меня отчаянно взялись

И кучей дружно в одного впились,

Перевести дыханья не давая.

Орут, бранят, перемывают кости,

И часто непонятно, хоть убей,

Откуда столько зависти и злости

Порой бывает в душах у людей!

Но мчат года: уже не три, не пять,

А песни рвутся в бой и не сгибаются,

Смелей считайте: двадцать, двадцать пять.

А крылья – ввысь, и вам их не сломать,

А молодость живёт и продолжается!

Нескромно? Нет, простите, весь свой век

Я был скромней апрельского рассвета,

Но если бьют порою как кастетом,

Бьют не стесняясь и зимой и летом,

Так может же взорваться человек!

Взорваться и сказать вам: посмотрите,

Ведь в залы же, как прежде, не попасть,

А в залах негде яблоку упасть.

Хотите вы того иль не хотите —

Не мне, а вам от ярости пропасть!

Но я живу не ради славы, нет,

А чтобы сделать жизнь ещё красивей,

Кому-то сил придать в минуты бед,

Влить в чьё-то сердце доброту и свет

Кого-то сделать чуточку счастливей!

А если вдруг мой голос оборвётся,

О, как вы страстно кинетесь тогда