Круги судьбы - [21]

— А что я сделала?

— Влюбилась или думаешь, что влюбилась, в совершенно неподходящего человека.

— Ты, оказывается, предвидел и это? Какой ты, однако, проницательный!

Он вздохнул, услышав ее саркастическое замечание:

— Оказалось, не совсем. До недавнего времени ты вела такую занятую жизнь. До болезни матери музыка занимала все твое время, и ни один мужчина не мог бы выдержать соперничества с роялем и музыкой. Ты играла виртуозно, с чувством и удивительной техникой. У меня до сих пор сжимается горло от восторга, когда я вспоминаю твою игру. Какая жалость, что пришлось бросить музыку!

— Ты старый хитрый льстец, Эдвард Селби! Я никогда не играла очень хорошо. — Несмотря ни на что, Анита была польщена и тронута его похвалой. — Ты же знаешь, отчего мне все пришлось бросить. У мамы были ужасные головные боли, она страдала от малейшего звука. Иногда ее раздражало, если я начинала говорить громче, чем просто шепотом. Словно у нее крайне обострился слух. Так что повседневные звуки жизни, к которым мы привыкли и уже не слышим их, усилились в тысячу раз… Капанье воды из незакрытого крана, щелканье выключателя, кажется, даже чирканье спички — все раздражало ее.

— Ты поступила очень благородно.

— Ерунда! Я ничего такого не сделала.

— Только отказалась от единственного своего призвания и теперь брошена в жизнь без всякого опыта. Может быть, ты хорошо разбираешь ноты, но ровным счетом ничего не знаешь о том, как влюбляются и перестают любить, и ведешь себя, словно подросток-несмышленыш. Но ты давно уже не ребенок, взрослая женщина и, предполагается, должна иметь хоть какой-то опыт по части обращения с мужчинами, знать, как избежать некоторых ситуаций. А откуда у тебя этот опыт? Инез знала и боялась этого. Перед смертью она так и сказала мне: «Позаботься о ней, Эдвард. Защити, потому что в таком состоянии, в каком она теперь, она влюбится в первого встречного искателя приключений, который проявит к ней интерес».

Анита глянула на кольцо, подаренное Эдвардом, которое она носила не снимая на правой руке.

— Так вот почему… твоя забота?.. Потом что мама просила?

— Даже если бы Инез ничего мне не сказала, мне бы все равно пришлось приглядывать за тобой. Мы связаны…

— Каким образом, Эдвард?

Он застенчиво отвел глаза. Анита была совершенно озадачена, пока его робкая улыбка не намекнула на действительное положение вещей. Наверное, он думал, что сентиментальность — исключительно женская особенность. Видно, именно этим и объяснялось его неловкое притворство.

— Не забудь, я впервые увидел тебя, когда тебе был день от роду. Я очень тебя люблю, и мне бы не хотелось, чтобы ты влюбилась не в того…

— А Фелипе как раз тот, кто нужен.

Насмешливое его движение бровью словно вопрошало: «А откуда тебе знать?»

Она знала. Она чувствовала сердцем. Для Эдварда же это область являлась непознанной стихией. Его аналитический ум юриста требовал голых фактов. Анита сосредоточенно нахмурилась, словно готовясь к тому, чтобы представить дело в суде.

— Вот ты назвал Фелипе авантюристом, а знаешь, кто такой авантюрист? Это человек, гоняющийся за удачей, пользующийся недозволенными средствами в достижении цели, человек, который готов принять участие в любом опасном предприятии. Это все, кажется, во всем подходит Фелипе. Его профессия, конечно, не самая почетная, но на это должны были быть свои причины. Дело не в том, что человек делает, а почему он это делает. Я хочу сказать, нельзя наказывать ребенка за шалости, не потрудившись сначала выяснить, почему он так себя ведет. Разве нет?

— Вижу, этот парень нашел в твоем лице горячую защитницу. Ты хочешь сказать, что по какой-то неизвестной причине у него появилась потребность самовыразиться именно таким образом? Что он должен именно так самоутверждаться? Да?

 — Или стараться быть похожим на кого-то. Может быть, на своего отца?

Откровенное непонимание, читавшееся во взгляде Эдварда, сменилось неловкостью и смущением, и он начал водить пальцем по скатерти. Ему ужасно не нравилось обсуждать вещи, которые имели хоть малейший привкус скандала, а может быть, походя очерняя Фелипе, он не хотел делать того же самого в отношении Пилар. Во всяком случае, заговорил он странно невыразительным голосом:

— Эта сторона его жизни несколько загадочна. Все знают, что у Пилар был когда-то мужчина. — Он поморщился, давая тем самым Аните новую пищу для сомнений. — Но все это очень туманно. Об этом вслух не говорят.

— А вот на тебя посмотришь и все сразу поймешь. Может быть, в этом и заключается причина?

— Да, может быть, — признался Эдвард с мрачным оживлением. — Если бы я не знал своего родителя, — осторожно продолжал он, — я бы задрал нос повыше только для того, чтобы досадить всем.

Представив, как Эдвард задирает нос повыше, Анита улыбнулась, и лишь любовь к нему удержала ее от насмешки, хотя Эдвард не мог не заметить шаловливого блеска ее глаз. Он улыбнулся в ответ и накрыл своей ладонью ее руки.

— Я не могу запретить тебе видеться с этим парнем. Я не являюсь твоим официальным опекуном, да и ты все равно совершеннолетняя. Но я прошу тебя, — он стал серьезным, — будь осторожна.