Круг замкнулся - [4]

— Никак нет-с, — с сожалением в голосе ответил Трубецкой.

— Очень хорошо.

— Не совсем вас понимаю, ваше высокоблагородие! Чего же здесь хорошего?

— А того, — вступил в разговор судейский, — что, как мы с Владимиром Силовичем выяснили, никакого преступления и не было. Вдова сама себя жизни лишила.

— Отчего же вы так решили, Андрей Сергеевич? — с ухмылкой поинтересовался пристав.

— А оттого, Василий Николаевич, — ответил вместо судейского исправник, — что надобно начальство слушаться, а не шашкой махать. Говорил я вам, чтобы вы не спешили?

— Я и не спешил. Опрос свидетелей показал…

— Опрос показал только то, что мадам Кошелькова провела ночь не одна. — перебил подчинённого начальник. — А вот осмотр места убийства показал намного больше. Господин Кунцевич, — повернулся исправник к титулярному советнику, — разрешите от лица уездного полицейского управления принести вам свои извинения за скоропалительные действия некоторых его чинов, вызванные, впрочем, исключительно служебным рвением. Вы совершенно свободны.

Мечислав Николаевич поклонился, надел котелок, снял с вешалки пальто, перекинул его через руку и направился к двери. Он взялся за ручку, постоял несколько секунд, потом обернулся и спросил:

— Господа, а не могли бы вы мне сказать, как всё-таки погибла Наталья Романовна?

— Она застрелилась, — сказал судебный следователь.

— А нельзя ли поинтересоваться, на основании чего вы пришли к такому заключению?

Следователь вскинул на Кунцевича удивлённый взгляд:

— А у вас, милостивый государь, есть иное мнение на сей счёт? Так мы его с удовольствием выслушаем. А выслушав, решим, не погорячились ли, принеся вам извинения. Вас отпустили, так ступайте, не мешайте людям работать.

Кунцевич вздёрнул подбородок, хотел сказать что-то резкое, но передумал — ему очень хотелось узнать побольше об обстоятельствах смерти своей мимолётной знакомой.

— Господа, все мы были так взбудоражены случившемся, что позабыли о правилах хорошего тона. Разрешите представиться — титулярный советник Кунцевич, чиновник для поручений столичной сыскной полиции.

Глава 2. Убийство

— Первое, на что я обратил внимание, — сказал следователь, подводя Мечислава Николаевича к окну, — вот эта двойная рама. Весна в этом году поздняя, и зимние рамы в гостинице из окон ещё не вынимали. Как видите, эта рама глухая, а форточка в ней столь мала, что проникнуть через неё может разве что малолетний ребёнок. Дверь в номер хорошая, крепкая, следов повреждений не имеет. Замок также не повреждён. Госпожу Кошелькову обнаружили в запертом номере, из чего следует вывод: или убийца Натальи Романовны, сделав своё дело замкнул дверь снаружи и унёс ключ с собой, либо Наталья Романовна сама свела счёты с собственной жизнью. Я внимательно осмотрел помещение и нашёл ключ от номера под подушкой в постели покойной. Запасные ключи от номеров хранятся у хозяина, и господин Коротыгин, весьма уважаемый в городе человек, божиться, что никому его не давал. Покойная накануне наказала разбудить её ровно в одиннадцать, но на настойчивые стуки коридорного дверь не открыла. Портье послал к хозяину, тот выдал запасной ключ. Служащие открыли дверь и запустили в нумер горничную. Та стала будить барыню, увидела кровь и лишилась чувств. Вот, собственно говоря и все.

— А может быть номер открыли отмычкой? — не согласился с безапелляционными выводами следователя титулярный советник.

Судейский усмехнулся:

— Я, милостивый государь, столичный университет кончал, и многому там научился. Да и практикую одиннадцатый год. Так что определить, открывался ли замок отмычкой, или нет, умею.

— Да. Доводы убедительные.

— Вы говорите таким тоном, как будто этому не рады. Понравилось находиться в статусе подозреваемого?

— Избави Бог находиться в таком статусе. Но, как говорится, истина дороже. Я-то знаю, что не убивал Наталью Романовну. А вчера… В общем, она вчера абсолютно не походила на человека, решившегося на самоубийство.

— Чужая душа — потёмки, а женская душа — потёмки беспросветные. К счастью для вас, есть ещё одно весьма важное обстоятельство, подтверждающее отсутствие в этом происшествии чьего-либо злого умысла.

— И что же это?

Следователь подошёл к стоявшему посреди комнаты столику из красного дерева, раскрыл лежавшую на нём роскошную кожаную папку и достал оттуда пачку радужных листов бумаги.

— Вот, полюбуйтесь — это акции «Невских вложений». Вы что-нибудь об этой фирме слышали?

— Кто же о ней не слышал, газеты только об этой афере и пишут. Шутка ли на десять миллионов рублей обывателей нагрели!

— Да, свыше двадцати тысяч потерпевших, вложивших в акции этого банка от 10 до нескольких сотен тысяч рублей. Похоже, наша вдова была одной из них. Тут этих бумажек на триста тысяч. Сейчас ими можно разве что печку растапливать. От такого казуса у кого угодно голова кругом пойдёт.

— Триста тысяч! Вот те на!

«Выходит, я вчера капиталистку окрутил! — подумал Кунцевич. — Точнее, бывшую капиталистку».

— А что, вдова была богата?

— Понятия не имею.

— Как же так? Она же здешняя помещица.

— Это её покойный супруг здешним помещиком был, да и то в имении почти не появлялся. А госпожу Кошелькову я живой и не видел никогда. Последнее место прописки, которое в её паспорте указано — Москва.