Однако к тому времени, когда приехала полицейская машина, детей в доме уже не было. Двое полицейских не спеша обошли участок, профессиональным глазом окинули лестницу, балкон и заросли и все записали в свои книжечки. Когда они спросили Мартина о внешности этого человека, он сам был несколько смущен туманностью своего описания; у него возникло неприятное ощущение, что его рассказ полицейских разочаровал.
– Я ни на минуту не сомневаюсь, что если бы я увидел его еще раз, я бы непременно его опознал, – говорил Мартин, – но в его внешности не было ничего такого, за что можно уцепиться, то есть, ну, вы понимаете, ни большого шрама, ни повязки на глазу, ни сломанного носа, ничего такого…
– Ну, а возраст? – спросил старший из полицейских.
– Что-нибудь средних лет, сержант, – сказал Мартин, – где-то между тридцатью и сорока пятью, пожалуй, так.
Виллард улыбнулся, Мартину показалось, что и сержант Мэдден с трудом сдерживает улыбку.
– Вы понимаете, что я хочу сказать, – заторопился Мартин, – от и до.
– Цвет лица? Что вы можете сказать об этом? – спросил Мэдден.
– Понимаете, при таком освещении, да еще в тумане… – Мартин умолк, перебирая в памяти вчерашние впечатления. – Он был очень бледен.
– Он был лысый? – спросил Мэдден, сделав в своей книжечке какую-то пометку. – Или у него была большая шевелюра?
И снова Мартин засомневался:
– На нем, пожалуй, была какая-то шляпа.
– Какая шляпа?
Мартин пожал плечами.
– Шляпа как шляпа.
– Может быть, кепка? – подсказал Мэдден.
– Нет, нет, не кепка. Шляпа.
– А какой он был из себя? – методически дознавался Мэдден, записывая каждое слово. – Высокий, приземистый или какой?
Мартин в замешательстве покачал головой.
– Вы знаете, боюсь, что от меня вам будет мало проку. Он стоял под самым окном, вон там, и свет падал на него сверху, и… и я даже не берусь вам сказать… Но так, по впечатлению, он был скорее плотного телосложения.
– У вас есть какие-нибудь предположения, кто бы это мог быть, а, сержант? – спросил Виллард.
Полицейские понимающе переглянулись.
– Видите ли, мистер Виллард, – сказал Мэдден, – в любом городе всегда найдется два-три любителя шляться по ночам. Проверим, у нас тут возле банка строят новый торговый центр, а рабочих привезли из Нью-Хэйвена. Разные, очень разные там попадаются люди. – Он явно не доверял этим чужакам из Нью-Хэйвена. Мэдден закрыл свою книжечку и спрятал ее в карман.
– Если что-нибудь выяснится, мы дадим вам знать.
– Если бы я увидел его снова, я узнал бы его непременно, – повторил Мартин, пытаясь реабилитировать себя в глазах полицейских.
– Если у нас возникнут какие-нибудь подозрения, мы тогда вызовем вас взглянуть на задержанных, – сказал Мэдден.
– Завтра вечером меня уже не будет. Я улетаю во Францию.
Полицейские снова переглянулись; их суровые взгляды не оставляли ни малейших сомнений в том, что они думают о некоторых американских гражданах, которые, являясь свидетелями преступления, позволяют себе улетать во Францию.
– Что ж, поглядим, что тут можно сделать, – сказал Мэдден мрачно, без всякого оптимизма.
Мартин и Виллард долго смотрели вслед полицейской машине, пока она не скрылась из виду.
– Знаешь, забавно, – сказал Виллард, – до чего запросто полицейский может заставить тебя почувствовать, что ты кругом виноват.
Они вернулись в дом, и Виллард пошел звонить Линде, что все в порядке, полицейские уехали и можно везти мальчишек домой.
В тот же день они были приглашены к одним друзьям на коктейль, а потом к другим друзьям на обед, и Линда поначалу сказала, что она никуда не пойдет, что ей даже подумать страшно, как это она оставит детей одних в доме после того, что произошло. Виллард в ответ поинтересовался, не собирается ли она сидеть дома все вечера напролет, пока детям не стукнет двадцать. И добавил, что кто бы ни был этот человек, но напугали его как следует и он теперь постарается держаться от их дома на самом почтительном расстоянии. Тут Линда решила, что он прав, но сначала она должна все рассказать служанке. Было бы бессовестно вот так уйти и оставить служанку в полном неведении. Но, предупредила она мужа, весьма возможно, что после этого служанка соберет свои вещички и уйдет. А служанка у них была не из спокойных, ей было уже немало лет, и работала она в их доме меньше двух месяцев. С тем Линда и отправилась на кухню, а Виллард стал прохаживаться по гостиной, нервно вздрагивая на каждом шагу.
– Больше всего не выношу искать новых служанок, – пояснил он Мартину. – С тех пор, как мы сюда въехали, эта уже шестая.
Но Линда появилась из кухни сияющая и объявила, что служанка, оказывается, вовсе не такая психопатка, как казалось, и что новость она восприняла довольно спокойно.
– Она слишком стара, чтобы на нее кто-нибудь покусился, – пояснила Линда, – и она успела привязаться к детям, так что она остается.
Виллард унес лестницу в гараж, гараж запер, проследил за тем, чтобы и в детской, и в комнате Линды, и в его собственной комнате, и даже в соседней с ними ванной все жалюзи были заперты изнутри, потому что все эти комнаты выходили на тот самый балкон, к которому не далее как вчера была приставлена та самая лестница.
