Круг почёта - [3]

Быстро, прямо на глазах, смеркалось. Мы въехали в какой-то парк — деревья, обледеневшие дорожки, слегка припорошенные снегом. Я оглянулся — пруд исчез. Странно. Крис повернулась ко мне спиной. Правильно, Кристи. Гоу! Круг почета. Не знаю, почему, но чувствую — мы его заслужили.

И мы степенно, не спеша, заложили круг. Мягко, с ювелирной точностью сошлись грудь к груди. «Я люблю тебя, Кристин». Во сне мой французский оказался гораздо чище, нежели на самом деле. «Я люблю тебя, Поль». Вот так. Именно так. И никак иначе.

Тут-то я и проснулся.

И ничего не понял. Ну совершенно.

Я сидел, развалясь, в пластиковом кресле и боролся с желанием пойти за сигаретами. Трезвый я не курю, да нам и не положено, но вот когда выпью — обожаю это дело. Мама! Куда это меня занесло? И почему я такой косой? Граммов на четыреста крепкого. Уличное кафе, столики прямо на мостовой, отгорожены легким заборчиком. За столиками угадываются знакомые лица. Русская команда. Наши. Уже легче. Да и городской пейзаж тоже как-то смутно узнается. О-о! У-у… Молодец, Поль. Это ж надо так надраться! Финальный этап «Челлендж»! Мы просто закрыли сезон. И сегодня… Сегодня приезжает Кристи. Да, это будет, как говорит Илюха, «пассаж»! В хор-рошеньком состоянии встречу я свою возлюбленную.

Я огляделся снова, на этот раз намного увереннее. Было очень тепло — какое, на фиг, закрытие сезона, больше похоже на альпийские тренировочные сборы, — но мне уже надоело удивляться. Я встал, пошатнулся, но быстро поймал равновесие, подошел к загородке, перешагнул через нее и побрел на угол, в табачку. С каждым шагом мне становилось легче, легче, легче… Значит, это мы так лихо отметили закрытие сезона.

Выхожу из табачной лавки и сталкиваюсь с Кристи. Она с ног до головы охватывает меня одним взглядом, тут же все понимает насчет моего состояния, подходит вплотную, прижимается — как в том сне, ей-богу… «Крис, ангел мой, я так скучал…» — «Я тоже. Здравствуй, любимый». Ну здравствуйте, мадемуазель Кристин Килли. Смотрит на меня снизу вверх ясными глазами и улыбается.

Она берет меня за руку и ведет. Я сражаюсь с бортовой качкой и думаю, что нужно будет, однако, выяснить, какой отравой меня угостили и кому за это устроить выволочку. Очень тихую и незаметную, чтобы тренер не пронюхал. Он за галлюциногены обоих лыжей забьет — и того, кто давал, и того, кто принял. В Димона, помнится, за один-единственный косяк так ботинком засандалил — откачивать пришлось.

«У вас планы не переменились, вы уезжаете третьего?» — спрашивает Крис. Я задумываюсь о том, какое сейчас число, и понимаю, что это не имеет значения. «Кристи, я уеду, когда уедешь ты. И если захочешь, мы поедем вместе. Туда, куда ты скажешь». Крис вся подбирается, и я знаю цену этому напряжению — она ждала таких слов несколько лет, но, кажется, не особенно надеялась их однажды услышать. «Кристи, давай на минуточку остановимся». — «Конечно, Поль». В глаза не смотрит, прячет лицо. Маленькая, трогательно маленькая. Ни золота, ни даже бронзы ей не взять никогда.

«Послушай, Кристи, ты заканчиваешь кататься года через два». Кивнула. «А мне уже сейчас нужно что-то решать. В слаломе я добился максимума. Если оставаться в команде, пути только два — либо „Даунхилл Челлендж“»… Крис невольно вздрагивает, она боится за меня. Я тоже. Скоростной спуск по нашей формуле — это вам не классические гонки с раздельным стартом. Недаром мы обзываем эту дисциплину простым емким словом «даун». В «Ди Челлендж» убиваются легко, пачками. «Вот именно, милая. Тогда что — подвизаться в младших тренерах? Но команда связывает по рукам и ногам, мы по-прежнему не сможем быть вместе подолгу». Опять кивает. Я прислонился спиной к фонарному столбу, мне так легче, физически я все еще пьян в зюзю, хотя голова довольно ясная. «Но выход есть, — продолжаю. — У меня лежит черновик контракта с Си-Эн-Эн-Спорт. Вот это уже свобода. Такая, какой я раньше и не знал. Я смогу ездить вслед за тобой по всему свету и на каждом этапе Кубка быть рядом».

Крис смотрит на меня и часто моргает. Конечно, ей все ясно. Нам при таком раскладе будет самый резон пожениться.

«Не обижайся, но… — говорит Крис тихонько. — Ты уверен, что нужно именно так? Один сезон без тренировок, и ты уже не сможешь вернуться. Может, подождем немного? Ты еще прекрасно откатаешь в „Ски Челлендж“».

Я мягко улыбаюсь. «Ты не знаешь всего, солнышко. У меня больше не будет золота в слаломе. С будущего сезона все золото соберет Боян Влачек. Так что лучше мне уйти непобежденным. Собственно, я что имею в виду… Мадемуазель, вот моя рука, а вот и сердце. Выходите за меня замуж».

Она улыбается и шепчет: «Я согласна».

И вот тут-то я проснулся по-настоящему.

* * *

Я лежал в постели, глядя в потолок. Лежал и прокручивал в голове свой сон. Во сне я нашел выход — сжег мосты, обрубил концы, дальше — только вперед. Нечто подобное, видимо, и должно случиться. Я про себя отметил: Поль, дружище, хоть сломайся, но золото возьми. Пока можешь — попробуй! С золотом на шее тебе все пути открыты, и из спорта, и под венец. Появится моральное право зачехлить лыжи и стать нормальным человеком. Иначе до конца своих дней будешь дрыгаться и локти кусать.