Круг почёта - [5]

Машка, кутаясь в халат, сидела с ногами на кровати и таращилась в монитор. Там дрыгалась покадровая раскладка — вечная Машкина соперница и личный враг австрийка Ханна проходила шпильку. «Вот как ей удается так загружаться? — спросила Машка, останавливая изображение. — Ну как?» Интонация вопроса была донельзя будничной. Словно я каждый день сюда захожу. «Так же, как и ты. Просто она ниже ростом». Машка просверлила картинку ненавидящим взглядом, тяжело вздохнула и повернулась ко мне. «На что спорим, тебя Генка прислал». От такой фразы внутри стало как-то неуютно. «Почти угадала. Генка печется об интересах команды…» — «Шел бы он с этой командой…» — «…а я о своих». Машка разинула было рот, но осеклась. Наверное, интонация меня спасла — заговорщическая. И я рванул с места в карьер, похлестче, чем лыжник из стартовой кабины. «Осталось три этапа до конца сезона. Фавориты устали, верно? Самое подходящее время для нас. Давай здесь, в Шладминге, раскатаемся, а в Гармише или Кице сделаем дубль. Чтобы я мог спокойно уйти».

О-па! Какая, на фиг, психология! Мы ребята конкретные. С нами лучше всего — прямо в лоб. Машка еще молчала, но я ее уже поймал. «Маш, тебе же ничего не стоит объехать всю эту… женскую гимназию. На чистом драйве». Закусила губу. Что-то прикидывает. Ханна действительно техничнее. Но Мария зато гораздо злее. Один раз в жизни — это плюс. Одна-единственная трасса будет твоя.

«Ты уходишь — точно?» Ах, вот, что ее заботит. Чтобы выложиться не впустую. «Точно. Нет смысла оставаться, в будущем сезоне меня Влачек раздавит». — «Можно. Реально. Когда?» — «Здесь просто раскатываемся, а дальше… Уговоримся так. Тот, кто выходит на трассу первым, топит вовсю. Как в последний раз… — насчет последнего раза я нарочно сказал, нарушил старое горнолыжное табу, и Машка в ответ даже не поморщилась. — Второй уже пляшет от времени первого». — «Нет». Я удивился — чего она хочет? Какой смысл второму гнать, если первый не смог показать хорошего времени? А если «догоняющий» в Гармише просто сломается? Тогда улетит псу под хвост последний шанс в Кице. Это тактика, это классика… «Второй тоже едет как в последний раз, — сказала Машка твердо. — Иначе я не участвую». — «Что за игры, Мария? Чего ты хочешь?» Она криво усмехнулась. Не понравилась мне эта усмешка. «Допустим… Допустим, я хочу увидеть, как ты все поставишь на карту. Тебе нужен круг почета? Сколько угодно! Я привезу твое драгоценное золото. Но ты докажешь, что готов платить». Вот так. Сурово', но справедливо. Видимо, у меня было очень растерянное лицо, потому что Машка перестала усмехаться и начала внаглую ржать. «Извини, Мария, а тебе круг почета что, совсем не нужен? Или тебе не покажется глупым катиться со всей дури, когда я внизу четвертый?» — «He-а. И круг почета не нужен, и глупо не покажется». Она забавлялась, я соображал. Похоже, настала пора тяжело вздыхать мне. Оплачивать долги. Отступать некуда, позади ничего не осталось. «Хорошо, — я протянул руку, — согласен». Она небрежно шлепнула меня по ладони, я до боли сжал челюсти и повернулся к двери. Может, оно и к лучшему. Будем просто съезжать, как молодые — глаза на лоб, из груди рвется восторженный крик… Так рождаются самые яркие победы. Увы, с годами приходит контроль, ты начинаешь соображать, рассчитывать, сознательно участвовать в хитрых тактических играх. А нужно просто съезжать. Как в последний раз… Тут меня схватили за рукав. Я отпустил ручку двери, обернулся, и выяснилось, что я все еще у Машки в номере, а вот и она сама, буравит мне душу зелеными глазищами.

«Поль, ты правда уходишь?» — «Да». — «И что потом? Будешь подбегать с микрофоном и задавать мне глупые вопросы?» — «Что еще остается?» — «Не знаю…» Опустила глаза. Я буркнул: «Ну, до завтра…» — и удрал. В коридоре околачивался Генка.

Он чего-то ждал от меня, но я только махнул рукой неопределенно и пошел ужинать. Отстаньте все к чертовой матери! Надоели. Геннадий Сергеевич попросил вытащить ему пару каштанов из огня — что ж, я рад стараться. Только Мария, его ненаглядная, через три этапа покинет команду навсегда. Машка хочет, чтобы я гнал во всю дурь — пожалуйста. Надеется увидеть, как я ненароком сломаюсь — ради Бога. Я тебе, зараза кудрявая, такое шоу изображу, от зависти удавишься. Вот так. Полный вперед! А то ничего себе заявочки «твое драгоценное золото»… «покажи, что готов заплатить»… Эх, Машка, да ты без меня… Тьфу! На самом деле я не разозлился. Но целенаправленно себя накручивал. Чтобы пройти трассу, ни на кого и ни на что не надеясь. Просто хорошо съехать.

Утром Мария выглядела очень собранной и деловитой. Весь завтрак я ловил на себе ее испытующий взгляд. На горе я вдруг почувствовал основательно подзабытый зуд. Прослушал тренера вполуха, ничего толком не запомнив. И рванул вниз. Поднялся и рванул еще. Тренер сначала вроде бы обрадовался, но постепенно начал смотреть на меня с опаской. Я был единственным в тот день, кому он не давал ценных указаний между спусками — только наблюдал. После четвертого моего прохода старик не удержался и спросил: «Ты чего так гонишь?» — «Спасибо большое!» — я скорчил обиженную рожу и укатил к подъемнику. Вслед мне донеслось: «Павел! Не смей!» Но мне было все равно. Я поездил еще, а когда понял, что на сегодня хватит, ушел в гостиницу не спросясь. «Павел! Какого черта?!» — впервые старик вломился ко мне в номер без стука. «Я завтра хорошо съеду. Вот какого». Тренер потоптался немного в дверях для внушительности, пробормотал: «Ну-ну, посмотрим, как это у тебя получится…» и ушел. Другой бы на его месте поддержал, удачи пожелал, но только не он.