Круг одного - [3]

Дженни, нахмурясь, ухватила за руку изумленного Трента.

— Эй ты, пошли потанцуем.

С виду он был ничего, но танцор никакой. Ему бы сбавить фунтов двадцать — поменьше налегать на пончики в патрульной машине.

— Как тебя звать? — прокричал он.

…И говорить с ним не о чем. Она не ответила, покачиваясь в такт грохочущей музыке.

Он придвинулся поближе, проделав довольно сложный маневр, и положил руку ей на плечо.

— Я спросил, как тебя звать? Она стряхнула его руку.

— Это не «Ласкай меня». Это другая мелодия. Он смотрел на нее, раздраженный и зачарованный одновременно.

— Ты красивая.

— Угу. А ты легавый.

— Разве тебе не нравятся парни с оружием? Для защиты, к примеру.

— Ну и от чего же ты нас сегодня защищаешь?

— Да так. Услуга вышестоящему офицеру. Пригодится по службе.

Пялится на мою грудь, подумала она и повернулась к нему спиной.

Он хлопнул ее по плечу, и она неохотно обернулась.

— Я так понял, ты здесь работаешь?

— Допустим. В данный момент сверхурочно.

— Ну и как тебе? Здесь, я хочу сказать.

Еще один придурок, который хочет меня спасти.

— Ничего, на жизнь хватает. — И она посмотрела ему в глаза, пресекая дальнейшие расспросы.

— Дженни, — произнесла Демарш позади. Все, пора работать.

— Пока, ковбой, — бросила она через плечо.

Демарш увела ее в один из множества отдельных номеров. Приглушенный ритм музыки утих совсем, когда Демарш закрыла за ними звуконепроницаемую дверь. Эта глухая изоляция вызвала у Дженни первый приступ мандража, всегда одолевавшего ее перед сеансом.

Демарш включила свет, и Дженни увидела стандартную ездовую обстановку: две низкие кушетки с обилием подушек и набор наркотиков на серебряном подносе. Тонкий, как вафля, терминал с двумя дисплеями — осциллоскоп, как называла его Дженни, с наушниками для нее и для клиента. Нейронный интерфейс.

Демарш, стоя у закрытой двери, сказала:

— Разденься, пожалуйста.

А вот это уже не по стандарту. Совсем не по стандарту. Клиентам «лошадки» тело ни к чему. Они проникают к ней в мозг через интерфейс и разделяют с ней ее сознание в реальном времени. И ее, Дженни, всегда хотят, потому что она красивая.

— Зачем это? — …красивая и доступная, как может быть доступна только «лошадка», хотя она и занимается «этим».

— Через полминуты сюда войдут пятьдесят тысяч кредиток. Если они не увидят того, что хотят, они выйдут, — с холодной улыбкой пояснила Демарш. — Давай-ка произведем хорошее первое впечатление. — Она ждала. Дженни колебалась. — Не думаешь же ты, что им нужна обычная процедура?

Гонорар в десять раз больше обычного — а от нее, как видно, потребуют в миллион больше. Стоит ли одно другого? Дженни всегда ценилась высоко. Люди хотели получить доступ в ее мозг и дать волю своим грязным мыслям, питаясь ее эмоциями. Потом остается черный осадок, остаются следы гнусных фантазий — их не смоешь, как сперму нежелательного партнера. Она терпела все это за плату — но так еще никогда не было…

Демарш посмотрела на часы и подошла к подносу.

— Не хочешь расслабиться немного?

Дженни покачала головой. Наркотики с ездой не совмещаются.

В дверь постучали — тихо, но настойчиво.

Ты пришла к Демарш потому, что она может тебя защитить. Раздвинь ноги и сделай «это». Такова цена безопасности.

Помнишь свой последний опыт «на воле»? Этот псих хотел побывать в женщине изнутри — так он сказал.

А потом — сюрприз! Он зарядил револьвер одной пулей, вложил ей в руки, заставил покрутить барабан, приставить револьвер к собственной голове, чтобы ощутить ее страх — страх женщины, ненавидящей оружие. Изнутри.

Заставил ее спустить курок. Клик! Что, сука, страшно?

Второй раз. Да, тебе страшно — до тошноты, так, что обоссатъся можно.

Третий раз. Странное чувство на краю гибели. Как будто она способна уничтожить его в то самое время, когда ее палец снова жмет на спусковой крючок, когда она подходит все ближе к собственной смерти.

В то самое время, когда она знает, что револьвер выстрелит, если она спустит курок в четвертый раз.

Демарш смотрит на Дженни. <вели хлое прийти в комнату номер семь> С новичками никогда не мешает подстраховаться.

Пятьдесят тысяч. Дженни быстро расстегнула блузку, сбросила юбку. Сняла трусики.

Демарш открыла дверь.

— Матильда! А это, наверное, Эдуардо, да?

Они вошли, и Демарш убавила свет. Матильде на вид не меньше семидесяти — кожа на лице натянута так туго, что она смахивает на увешанную драгоценностями горгулью. Они с Демарш облобызались — Матильда при этом опустила свою черную полумаску.

Эдуардо массивен, не меньше шести футов двух дюймов ростом, у него скульптурные мускулы, и он смазлив до отвращения. Старая кляча со своим мальчишечкой. У Дженни возникло нехорошее предчувствие.

— А это Дженни, — проворковала Демарш, мысленно отдав команду прибавить свет у Дженни над головой — так, самую малость.

Эдуардо ухмыльнулся. Матильда обошла Дженни кругом, царапнув ее голые плечи своими острыми ногтями.

— Демарш, — сказала она, закончив осмотр, — ты превзошла саму себя. Правда, Эдуардо?

Эдуардо расстегнул липучку на своих очень тесных брюках. Его внушительный аппарат находился в полной готовности. Матильда погладила его своими скрюченными пальцами.