Круг избранных - [20]
Котицкий достал из сейфа бутылку коньяка, налил стопку. Со смаком выпил. Успех казался весьма осязаемым. Только где-то в дальнем уголке черепной коробки барахталась никчемная тревожная мыслишка о серьезной опасности. Второй стопкой Котицкий ее окончательно придавил.
12
Олег Афанасьевич впервые после смерти Новикова, бывшего хозяина, ехал в «Охотничий домик». На душе было неспокойно. Большие деньги, большие дела — большая опасность. Здесь не шутят. Жизнь человеческая не копейка, но все равно измеряется. Пусть не рублем — долларом. Тысячами, миллионами долларов. И когда на кону такие ставки — проигрыш равен могиле.
Дортман понимал, что любые его действия возможны лишь в той степени, в какой совпадают с общими интересами. Кого — другой вопрос.
Сознавать это было обидно, неуютно, но это было так. Как бы ни хотелось, но надо было в этом хотя бы себе признаться.
Мафия, мафия, ворчливо рассуждал про себя, да что это такое? Есть группа близких по духу деловых людей, которые корпоративно решают интересующие их вопросы. Вот это другие люди, простые людишки, называют мафией? Да что они в этом понимают? Толпа, которую как стадо баранов ведут они — хозяева. Или поводыри? Да, это точнее.
Стрекот электромотора, открывающего ворота, прервал размышления. Успокоился. Взял себя в руки.
— По нашей информации власть, а конкретно, сам губернатор решил взяться за наши участки, — Султан тяжело, исподлобья глядел Дортману прямо в глаза. — Что ты об этом знаешь?
Олега Афанасьевича покоробила фраза «наши участки», но решил, что прямо спорить об этом глупо.
— Да, участки, на котором наша (интонацией подчеркнул) фирма начала строительство, не до конца оформлены, — Олег Афанасьевич не спешил с откровениями. — Но я кое-что делаю. Работаю с депутатом Котицким, который, собственно, и хочет заварить кашу. Есть еще несколько направлений. А губернатор… Думаю, ему это неинтересно. Или у вас другое мнение?
— Другое. Ты знаешь, что Котицкий встречался с «губером»?
— Нет.
— Так вот, встреча длилась больше часа. И «губер» обещал Котицкому всяческую поддержку. Как?
— Может, избавится от этого Котицкого? — подал голос Машинист, сидевший тут же, как и Фотон с Джеком, за круглым массивным столом. Зеро, который полгода назад купил дом на побережье и кажется насовсем перебрался из Москвы, подбрасывал в камин сухие березовые поленья.
— Полагаю, каждое такое…, — Дортман подбирал слово, — действие только приковывает лишнее внимание. Что дало убийство бывшего прокурора Каганова? Свора ищеек всех мастей, милиция и прокуратура копают где только могут.
— А разве его убили? — с невинным удивлением спросил Джек. — Не знал… А менты, правильно, своим делом занимаются. Убийц ищут. При чем здесь участки и добропорядочные строители?
— Слушай, Дора, ты от нас не увиливай, — Султан не любил дипломатии. — Давай напрямик. Мы все, здесь сидящие, вложились в это дело. Хотим результата — денег. Ты у нас, беленький и чистенький, занимаешься строительством. Другой работой не обременяем — строй. Но когда видим, что не получается, вынуждены вмешиваться, тебе же помогать. И — давай без недомолвок.
— Да какие недомолвки? — Олег Афанасьевич чувствовал себя вполне на коне, только от сокращенной фамилии, превращенной в кличку, брезгливо поморщился. — Про Каганова я так, к слову. Что случилось — пусть будет. Проехали. Давайте сейчас дальнейшие действия обсудим.
— Вот это дело, — подал от камина голос Зеро. — Непонятен этот Котицкий, мутит чего-то. Как ты с ним?
— Сам до конца не раскусил. Пока, вроде, «думает»…
— И долго он так «думать» будет? А если такое «надумает», что нам мало не покажется?
— Все под контролем. Если закусит удила, придется, как с негодной лошадью…
— Ты, в принципе, прав. Надо подождать. Я имею ввиду с Котицким. А что у него, кстати, на руках имеется?
— Даже если он достал где-то все наши документы, на что-то серьезное это не тянет. Так, очередная бумажная волокита, которая легко разрешается с помощью денег.
— А если «губер» вмешается? — Султана, видимо, серьезно взволновала эта тема.
— Да не будет же сам губернатор этим заниматься? Все равно кому-нибудь поручит. Вот с этим порученцем и будем работать.
— А что ты говорил о каких-то других вариантах?
— Я сам еще не знаю, что получится. Есть у меня зацепочка на самого нашего уважаемого Семена Трофимовича, губернатора всея побережья.
— И что это за «зацепочка»?
— Позвольте пока в секрете подержать.
— У нас друг от друга секретов быть не должно! — забытый всеми Фотон решил обратить на себя внимание.
Дортман хитро посмотрел на Зеро, затем перевел взгляд на Султана.
— Пусть. — Зеро понимающе кивнул. — Иногда маленькие секретики позволительны.
— Кстати, что с этим вашим Столбом делать? — Машинист обратился к встающему Дортману, который собрался уезжать.
— Держите, берегите, как зеницу ока, — Олег Афанасьевич с той же хитринкой улыбнулся. — Вот в нем этот самый секретик и есть
13
Жара сдурела, третью неделю с неба — ни капли. Говорят, пересохли питьевые озера и скважины, в городе начались перебои с водой. На верхних этажах о ней вообще забыли. По дворам ездили «молоковозы» и развозили в своих крашеных бочках вмиг ставшую драгоценной простую воду, очищенная питьевая с прилавков супермаркетов вмиг исчезла. Скапливались раздраженные очереди, подзабытые с советских времен.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.