Кровью своего сердца - [2]

Эта книга — живая история, живая память о тех событиях, свидетелем и участником которых был мой дед, Михаил Александрович Никольский, рожденный в 1923 году. Он не был героем, не имел воинских званий, не дошёл до Берлина… Он воевал на своей земле, но не смог уберечь от пуль и огня никого из своей семьи, потеряв и отца, и мать, и сестру. Он выжил и рассказал свою правду о войне — простую правду обычного человека, прошедшего через нечеловеческие испытания.

Эта книга даёт возможность увидеть историю глазами тех, кто её делал, а не тех, кто потом её писал.

Диана Королькова

Михаил Александрович Никольский

от автора

Написать эти воспоминания меня заставило стихотворение «Семейная летопись» Евгения Чеканова¹. Поскольку оно взволновало меня до глубины души, привожу его текст полностью, без сокращений. Вот он:

Простая жизнь подвластна забытью,

И трудно воротить ее из плена…

Однако родословную свою

Я смог познать до пятого колена.

Я помню вечер… Выло и мело

За окнами родительского дома,

А в доме было тихо и тепло,

И запах пищи плавал невесомо.

Трещала печь, и отблески огня

Лицо отца багряно заливали.

Он вспоминал… И в дрожь бросал меня

То жар любви, то жгучий лед печали.

Прошли года. С неясною тоской,

Как будто по утерянному раю,

В который раз в квартире городской

Я летопись фамильную листаю

И снова слышу, как вздыхает мать:

«Кому нужно собранье этих басен,

Их скоро будет некому читать…» —

Но верю я, что труд мой не напрасен,

Что не взорвется хрупкий шар земной,

По яростной орбите пролетая,

Что будет длиться начатая мной

Простой семьи история простая,

И что ее незыблемую гать

Сквозь топь веков мои продолжат дети…

А ты, мой друг? Что можешь ты сказать

Хотя бы о своем покойном деде?

Что ты припомнишь, кроме черт лица,

О чем расскажешь, коль спросить серьезно?

Ну, что молчишь? Иди, спроси отца.

Иди, спроси, пока еще не поздно!

Прочитал. Понравилось. И задумался, разволновавшись всерьез. На самом деле, что мне ответить на поставленные вопросы? Лично из своей жизни? Как на исповеди, откровенно…

Судьба сложилась так, что ответить на эти вопросы трудно, больно и тяжело. Почему?

Глава 1 Я и моя семья до 1940 года

Свою родословную я не смог познать даже до третьего колена. Частые переезды родителей. Жизнь на частных или государственных квартирах, только не в родном, родительском доме. И отец, когда я был пацаном, затем школьником, никогда не заводил речь о своем происхождении и о нашей родословной, считая, что сын не дорос до таких разговоров. Так что из воспоминаний отца мне не пришлось узнать ни «жара любви, ни жгучего льда печали». Ни дедушек, ни бабушек, кроме одной — матери моего отца, я не знал, не слышал их разговоров и не запомнил ничего. А теперь поздно, не спросишь. Годы ушли…

Что запомнилось? Из паспорта мамы, погибшей в сорок четвертом году от рук фашистов-карателей в болотах Загальщины, что в Любанском районе белорусского Полесья, случайно сохранившемся во внутреннем кармане ее «плюшевки»², я увидел дату рождения отца в штампе о регистрации брака — 1895 год. По рассказам моей бабушки, его мамы, которая несколько лет жила вместе с нами, отец родился в семье сельского интеллигента. Сама бабушка долгие годы работала учительницей церковно-приходской школы в российском Нечерноземье недалеко от города Ярославля. Муж ее, мой дедушка, служил в церкви, не запомнил кем, и умер в годы гражданской войны от разрыва сердца. Бабушка не говорила, по какой причине, то ли от болезни, то ли от случайной пули. Словом, не знаю точно, потому что был еще малышом и не запомнил подробностей из разговоров взрослых. Видел сестру отца, которая приезжала к нам в гости еще до войны. Помню, бабушка рассказывала, как учился мой отец; он окончил гимназию³, красиво писал, умел рисовать, выполнял всю работу по хозяйству, многое мастерил своими руками.

В 1916 году его призвали в царскую армию. Он был вольноопределяющимся⁴ и служил в Могилеве, где находилась ставка⁵. Ожидал назначения на должность офицера младшего чина⁶. Но… в 1917 году победила Октябрьская революция. Царская армия распалась. Как говорила бабушка, отец не стал служить «ни белым, ни красным». В Кличевском районе Могилевской области на одиноком хуторке встретил молодую и красивую девушку. Через некоторое время они поженились. Оставаться в семье мамы отец не пожелал и забрал ее к себе в Ярославскую губернию, в деревню к моей бабушке. Прожили они там недолго, и вскоре переехали в Ярославль к дальним родственникам. В 1921—1922 годах на Волге часто возникали контрреволюционные мятежи, потом начался голод. Жить стало невозможно⁷.

В конце 1922 или в самом начале 1923 года, уже после моего появления на свет, по настоянию матери семья переехала на родину матери в Кличевский район Белоруссии. Через год, в 1924 году, родилась сестра Янина. Кстати, мама была полькой, исповедовала католичество⁸, поэтому Янина стала католичкой, а меня, по настоянию бабушки, окрестили православным.

Мария Никольская с сыном Мишенькой, 1923 год.

Еще через полгода отец стал искать какую-нибудь работу в Могилеве или Бобруйске, где у мамы жили родственники. Но не нашел ничего подходящего. В Осиповичах — тоже. В Слуцке уже был округ, но работы не нашлось и там. В 1924 или 1925 году, точно не помню, по направлению чиновников из окружного Совета отец получил должность статиста-плановика