Кровожадный карнавал - [19]

— А может, и пытаются, — тихо сказала Вайолет. — Может, они ищут нас в самых разных местах, но не могут найти — ведь мы так давно прячемся сами или выдаем себя за кого-то другого.

— А почему мама или папа не свяжутся с мистером По? — не успокаивался Клаус.

— Но мы же пытались связаться с ним, — возразила Вайолет, — он не отвечает на телеграммы, а дозвониться ему по телефону тоже не удалось. Если кто-то из наших родителей и уцелел, может им так же не везет, как и нам.

— Галфускин, — вмешалась Солнышко. Под этим она разумела что-то вроде «Все это одни предположения. Пошли в Гадальный Шатер, посмотрим, не найдется ли там чего-нибудь более определенного. И делать это надо как можно скорее, пока остальные не вернулись».

— Правильно, Солнышко. — Вайолет поставила свою кружку рядом с кружкой сестры. Клаус тоже поставил кружку на землю, и трое Бодлеров, недопив горячий шоколад, двинулись прочь — Вайолет и Клаус неуклюжим шагом в своих общих штанах, приваливаясь на ходу друг к другу, Солнышко — ползком, стараясь выглядеть полуволком на тот случай, если кто-то наблюдал за ними, пока они шли по территории Карнавала в сторону гадальной палатки. Но никто не наблюдал за бодлеровскими сиротами. Посетители разошлись по до-мам, торопясь рассказать знакомым про завтрашнее львиное шоу. Товарищи по фургону сидели внутри, оплакивая свою судьбу, то есть в данном случае «играя в домино, вместо того чтобы поразмыслить над выходом из трудного положения». Мадам Лулу и помощники Олафа копали яму рядом с тележками, заросшими плющом. Граф Олаф и Эсме Скволор ссорились в гостевом фургоне, на дальнем конце Карнавала, где много лет назад останавливались мы с братом. Остальные работники Мадам Лулу прибирали Карнавал на ночь и мечтали когда-нибудь работать не в таком дрянном месте.

Так что никто не видел, как дети подошли к палатке рядом с фургоном Лулу и замерли на минуту перед входом.

Гадального Шатра больше нет на Карнавале Калигари, да и вообще нигде. Бродящий по этой безлюдной почерневшей местности вряд ли догадался бы, что здесь когда-то стояли палатки. Но даже если бы все выглядело точно так же, как при Бодлерах, путешественник едва ли понял бы смысл орнамента на палатке, ведь в наши дни экспертов в этой области осталось очень мало. Те же, кто еще жив, пребывают в ужасных обстоятельствах или, пытаясь, как я, исправить положение, лишь усугубляют весь его ужас. Но бодлеровские сироты, прибывшие, как вы помните, на Карнавал только накануне вечером и не видавшие Гадального Шатра при дневном свете, разглядели орнамент и остановились пораженные.

На первый взгляд рисунок на палатке показался им просто изображением глаза. Такого же глаза, какой украшал фургон Мадам Лулу и щиколотку Графа Олафа. Такие глаза встречались детям повсюду, куда бы они ни попадали, начиная со здания в форме глаза, когда они работали на лесопилке; глаза на сумочке Эсме Скволор в те времена, когда Бодлеры скрывались в больнице, и кончая целым роем глаз, чудившихся им в кошмарных снах. Хотя Бодлеры не очень-то понимали, в чем смысл всех этих глаз, они им так надоели, что дети не стали бы специально останавливаться, чтобы смотреть на них. Однако бывает так, что многое в жизни приобретает совсем иной смысл, если всмотреться подольше, и вот, пока дети медлили перед входом в Гадальный Шатер, изображение стало постепенно меняться и превратилось в некую эмблему. Эмблема — это своего рода значок, который символизирует какую-то организацию или бизнес. Эмблема может быть самой простой — в виде, скажем, волнистой линии, что указывает на какое-то отношение организации к рекам и океанам. Эмблема может иметь форму квадрата, что ассоциируется с геометрией или с кубиками сахара. Иногда это изображение какого-то предмета, например факела, что указывает на возгораемость организации; в данном же случае изображение трехглазой девочки на наружной стенке Шатра Уродов означало, что там, внутри, демонстрируют дико-винных людей. Эмблема порой представляет собой часть названия организации — скажем, первые несколько букв или начальные буквы составляющих слов. Бодлеры, естественно, не занимались никаким бизнесом, если не считать того, что выдавали себя за карнавальных уродов, и, насколько они знали, не принадлежали ни к какой организации, и никогда не бывали в Пустошах до тех пор, пока их не завез сюда по Малоезженной дороге олафовский автомобиль, однако трое детей продолжали стоять, не отрывая взгляда от рисунка на палатке Мадам Лулу, так как понимали, что он для них очень важен: казалось, кто-то, рисуя эмблему, знал, что они сюда попадут, и хотел завлечь их внутрь.

— Ты думаешь… — начал Клаус, но не договорил.

— Я сперва не заметила, — сказала Вайолет, — но когда я присмотрелась…

— Волу… — начала Солнышко.

И не сговариваясь дети приоткрыли клапан палатки и заглянули внутрь. Не увидев там никого, они сделали несколько шагов вперед. Если бы кто-то следил за ними, то он бы заметил, как дети робко, стараясь ступать как можно бесшумнее, вошли в па-латку. Но за ними никто не следил. Никто не видел, как за ними закрылся дверной клапан, отчего слегка дрогнула вся палатка; никто не заметил, как при этом дрогнуло изображение на наружной стенке. Некому было наблюдать за тем, как бодлеровские сироты приближаются к ответам на все свои вопросы и к разгадке всех тайн в их жизни. Некому было и вглядываться в изображение на палатке и увидеть, что это не глаз, как могло показаться при первом взгляде, а эмблема организации, известной детям как Г.П.В.