Кровавый удар - [97]

— Выходим в фарватер, — сказал я. Не позвонить ли в полицию? — пришло мне в голову. Но полиция нас задержит, и начнутся бесчисленные расспросы. У нас нет времени отвечать на расспросы.

Я взял телефон, набрал номер, который дала мне Надя. Вроде дозвонился, но связь тут же прервалась. Мы были очень далеко, среди больших камней, вдали от всяких передатчиков. Антенна рации возвышалась на верхушке мачты. Я позвонил на береговую радиостанцию. Эфир был полон помех. Оператор соединил меня.

Я спросил:

— Ты звонила своему приятелю Грузкину?

— Да, — ответила она.

— Ну и?..

— Как я и думала. Он установил в моей машине электронное следящее устройство, потому что один твой соотечественник его предупредил, что тебя надо опасаться.

— Я так и знал.

— Но этот соотечественник — не частное лицо.

— Да?

— Он знал обо всех твоих передвижениях. Он сказал, что ты шпион. Он сказал, что его... э-э... агентство хочет избавиться от тебя, не важно, каким образом, потому что ты провалил хорошую операцию.

— И твой босс согласился.

Она колебалась.

— Мой босс согласился, только когда узнал, что с тобой я. Он злой человек. Хочет отомстить. Думаю, мне небезопасно здесь находиться.

— Оставайся на месте, — сказал я. Дал отбой и попросил береговую радиостанцию соединить меня с гостиницей "Сибелиус" в Хельсинки.

Когда там ответили, я сказал:

— Я хотел бы поговорить с контр-адмиралом Ричардом Уилсоном.

Грызя карандаш, я ждал, когда он подойдет к телефону.

Наконец его теплый голос произнес:

— А, Билл. Надеюсь, вы звоните, чтобы извиниться за тот старт.

— Нет, — ответил я.

Он рассмеялся.

— Ну хорошо, — сказал он. — Черт побери, я, должно быть, старею. Это было здорово.

Его грубоватое добродушие оказалось слишком неожиданным, чтобы сработать. Я сказал:

— Нужна ваша помощь. Одной женщине в Хельсинки необходима защита британского посольства.

— Что-о? — изумился он. На линии затрещали помехи.

— Она эстонка. Ей грозит опасность похищения.

Теперь его голос был так же добродушен, как рычание белого медведя.

— Вы что, пытаетесь шутить? — спросил он.

— Если вам нужно подтверждение, позвоните моему брату Кристоферу.

Наступило молчание. Я почти слышал, как у него в мозгу крутятся шарики. Наконец он сказал:

— Я помогу.

Я продиктовал ему Надин номер и дал отбой. Потом переключил рацию на переговорный канал и сказал:

— "Ксеркс", "Ксеркс", я "Лисица", "Лисица", прием.

Снова помехи. Рация ответила:

— "Лисица", "Лисица", я "Ксеркс", "Ксеркс", прием.

— Привет всем, — сказал я. Побольше добродушия, думал я про себя. Излучай дух товарищества и сотрудничества. — Вы где? Прием.

— Веселимся. — У оператора был молодой веселый голос. — А вы небось горько плачете после этого вашего старта? Прием.

— Ага. — Меня пот прошиб от нетерпения. — Где вы находитесь? Прием.

Помехи, помехи...

— Прием, — сказал оператор.

— Повторите, прием.

— В двадцати милях от Ханко, — сказал голос. — Останавливались пообедать на Наманоне. Мы во внутреннем фарватере, прием.

В обеденное время Амиас Теркель принял своего последнего гостя.

— Жаль, — сказал я. — А мы в наружном. Будем о вас скучать, прием.

— Лучше, чтобы вы о нас скучали, чем в нас врезались! — захихикал радист. Остальное утонуло в помехах.

Я дал отбой, взбежал по трапу. "Лисица" с работающим двигателем гладко шла по узкой кишке между двумя скалистыми островами, паруса полоскались в безветренном воздухе. Край черной тучи с золотистыми краями упорно наползал с запада.

— К нам идет, — сказал Пит.

Я подтолкнул к нему карту. Фарватер загибался влево, змеился между островами и камнями. Десятимильная узкая полоса, отмеченная буйками, тянулась посреди кое-как обозначенных мелей. Мы отстали мили на две, не больше.

— Давайте догонять, — сказал я.

— Промокнем, — заметил Пит. Облака надвинулись ближе, золотистые края исчезли. Слышалось непрерывное ворчание грома.

— Подумаешь. — Вернувшись к рации, я снова набрал Надин номер.

Ответил мужской голос.

— Нет, — сказал он. — Ее нет. Она уехала.

— Уехала?

— Кто ее спрашивает? — осведомился голос.

— Билл Тиррелл, — представился я.

— Ага. Хорошо. — Голос был четкий, как цифровой дверной замок. — К входной двери подошли какие-то русские. Надя вышла из дома через черный ход. Не могли бы вы сказать, что происходит?

— Нет, — ответил я.

— Она просила, если вы позвоните, передать вам, что она едет...

— Не говорите мне! — завопил я в микрофон.

Треск прекратился.

— ...в гостиницу "Сибелиус", — сказал голос и заглох в реве помех.

Я оставил рацию включенной. Помехи не прекращались. Давай, думал я. Давай. Трещи до посинения. Надо же было быть таким идиотом, чтобы разговаривать с Надей по рации, а не по телефону. Кто-то подслушал. Кто-то прислал этих русских. И этот кто-то теперь сообщит русским, чтобы они поджидали Надю в гостинице "Сибелиус".

Дождь забарабанил по крышке люка. Я снял с крючков два дождевика, для себя и для Пита, и поднялся на палубу. Дождь падал большими каплями, они ударялись о палубу со стуком, который я ощущал через подошвы ботинок. Я накинул дождевик. Дин и члены экипажа сидели на корточках у крышки люка, набросив капюшоны, и пересмеивались. Они не знали, что смеяться, в сущности, нечему.