Кровавый удар - [59]

— Там побывала моя яхта. Спирмен мне сказал, что вы плывете к нему.

Послышался влажный звук, похожий на поцелуй, — он посасывал сигару.

— Я хотел кое-что вам предложить, — сказал он. — Вы знаете, в этом году я приобрел новую яхту.

— Чарли мне говорил, — ответил я.

— Мы плывем без гандикапа, — продолжал Глейзбрук. — В Шербурской регате. Я ищу рулевого. Чарли сказал, что вы будете свободны. Я буду рад, если вы примете участие.

Он политик. А я — плохой яхтсмен, который втравил его в ужасные неприятности. То, что он просит меня плыть, более чем странно в такой ситуации. И он это должен знать не хуже меня.

— Чему обязан такой честью? — спросил я.

— Двум вещам, — ответил он. — Во-первых, эта история на Медуэе — ужасный несчастный случай, но все-таки именно случай. Сплетни еще никому не приносили пользы. Если вы справитесь с регатой, я, может быть, даже уговорю Дикки принять вас обратно.

— Дикки? — Я ничего не понимал.

— Ну да, в "Молодежную компанию". Я могу предоставить ему кое-какие фонды. Обскакать его. И вы увидите, что когда вы вернетесь в "Молодежную компанию", ваш брат может изменить свое мнение к лучшему. Особенно если вы отправитесь в Финляндию. С глаз долой — из сердца вон, верно? Так будет лучше всего. Особенно после дознания по делу Ребейна.

— Уже назначен день?

— Говорят, в следующий вторник. Теперь слушайте. Еще одно. Я хочу, чтобы вы участвовали в гонках, потому что желаю их выиграть, а Чарли говорит, что, если не считать его, лучшего рулевого, чем вы, не найти.

— Ваша дочь будет недовольна, — предупредил я. — И пресса тоже. Зачем вам это?

— Я хочу выиграть гонки, — повторил он. — А так как я министр, я могу позаботиться о себе сам. — Чмок! — услышал я: снова он сосет сигару. — Так что ешьте мясо, пейте водку, повышайте себе кровяное давление. Увидимся в пятницу во время ленча.

— Есть еще кое-что, — сказал я. — Хотелось бы узнать...

— Передайте моим служащим. — Тепло улетучилось из его голоса. Он уже думал о другом. — Они сделают все, что вы скажете. До встречи на борту.

Договоренность была достигнута. Когда он прощался со мной, трубка была уже далеко от его рта.

Я вышел из конторы и присел на какую-то тумбу.

Значит, Глейзбрук хочет выиграть соревнование и, кроме того, хочет, чтобы я не путался под ногами, пока дело не замнут. Меня это устраивало.

Ночной воздух был прохладным, его согревало желтое сияние лампы в иллюминаторе "Лисицы". Внизу была Надя, она ждала меня.

Я сидел на тумбе и размышлял. Она встала у меня на пути. Она расследует гибель Ребейна. Она сделала все возможное, чтобы уговорить меня поехать в Таллинн на поиски людей, о существовании которых я слышал только от нее.

Мой приятель Терри Фальконер в 1981 году переспал с девицей в Чехословакии. Он был корреспондентом американского телевидения из Центральной Европы, пока не получил фотографии и тщательно сформулированную просьбу отказаться от работы над репортажем о чехословацких поставках оружия в Южную Африку. Теперь он был редактором журнала "Домашний умелец", работа ему не нравилась, но ничего лучшего он найти не мог.

Я сидел на тумбе и крыл на чем свет стоит газеты, телекомпании, политиков и прочую сволочь, которая распоряжалась чужими чувствами, чтобы процветали банки и корпорации. Билл Тиррелл — частное лицо вернулся бы в каюту и продолжил то, что начал. Но не Билл Тиррелл — журналист.

Я встал, проверил швартовы. Все прекрасно, как я и думал. Я просто выигрывал время, оттягивал решение. Есть одна зацепка. Это фотография"

Фотографию можно и подделать. И пока Билл Тиррелл не узнает что к чему, он попридержит руки.

Я спустился вниз, спотыкаясь на трапе, и прислонился к дверному косяку. Надя сидела на скамейке, улыбаясь по-новому нежной улыбкой.

— Устал, — сказал я. — Башка трещит. Спокойной ночи.

Краем глаза я увидел ее лицо: расслабленное и недоверчивое. Потом я отправился к себе в каюту, запер дверь и попеременно то засыпал, то ругал себя, пока между сомкнутыми мачтами не начал сочиться рассвет.

Глава 19

В семь часов я встал и отправился в город. Пит, корабельный мастер, был уже на месте. Я объяснил ему, что от него требуется. Он подвез меня до Бейсина, я уселся в свой фургон и направился в Плимут.

Я съел в кафе бутерброд с ветчиной, запил его чаем, припарковал машину в многоэтажном гараже и отправился по бетонному лабиринту к дому, на фасаде которого красовалась лиловая надпись: "Студия Мориса Поля".

Мориса Поля на самом деле звали Ден Слоггерт. У него были короткие торчащие волосы и очки бильярдиста, которые, однако, не скрывали здоровенных мешков под глазами — результат неумеренного потребления джина.

— Билли! — вскричал он, отбрасывая снимок, на котором девочка с пухлым, как пончик, лицом с вожделением смотрела на белого котенка. — Тыщу лет не виделись!

Когда-то Морис делал лучшие на Флит-стрит репортажи о дорожно-транспортных происшествиях. О фотографии он знал все, что только можно. Я пожал его маленькую мягкую руку и вытащил из кармана Надин снимок.

— Я хотел узнать. Это подделка?

Он нахмурился, глядя на снимок. Потом достал из ящика толстую лупу, посмотрел сквозь нее.