Кровавый удар - [47]

"Рэсси" можно оставить в порту, Гарри Федерстоун ее заберет. Мы поспешили на вокзал. Дин, пошатываясь, шел между мной и Надей, словно один из миллиона саутгемптонских алкашей. Мы успели на поезд, идущий в Портсмут.

Глава 14

Лицо Дина было белым как полотно, за исключением мест, где намечались синяки. Левый глаз превратился в черную щель. Правый был широко раскрыт и остекленел от шока. Говорят, испытавшим шок нужен отдых и горячий крепкий чай, если у них нет внутренних повреждений. Я дал Дину виски, этим же средством полечил себя и Надю.

Он сказал:

— Паскуда мистер Джонсон не пришел.

— Так что же случилось?

Дин большими глотками выпил виски.

— Я прошел мимо охранника у дверей, сказал, что кое-кого жду. Поболтался там немного, поздоровался с Дмитрием. А потом подумал: может, мистер Джонсон уже там, наверху? Ну, я пошел наверх и поглядел. — Дин осторожно помотал головой. Голос у него был хриплый, как у пьяного. — Они там всюду трахались. А его не было. Туда вообще-то никому нельзя. Я заглянул в одну комнату, а в коридоре меня засек вышибала. Я в комнату вошел и дверь запер. Там кровать на четырех столбах со свечами и всяким таким. Я видел, что в коридор нельзя, вот и вошел в комнату. Девка завопила "караул" Как резаная, тип, который был с ней, спрятался под кроватью, а вышибала колотил в дверь. Я выскочил в окно, но по пути сшиб чертову свечку, и занавески загорелись. Потом за мной погнались эти подонки. Из службы безопасности.

Я раздумывал: что же все-таки было на самом деле? С чего бы там оказаться службе безопасности? Если только они не пасли Дина. А если они пасли Дина, то должны были наблюдать за ним всю дорогу до Ланарк-Драйв из Новой Венеции. Но как они его нашли?

— Ах да! — вспомнил Дин. — Я прочитал, что у них написано на форме. Они называются "Противовес".

— "Противовес"?

— Дурацкое название, — сказал Дин.

Он допил виски. Его голова склонилась набок. Он заснул. Я вспомнил серебряные пуговицы на черном мундире. В ту ночь, когда сгорела Мэри, я тоже видел серебряные пуговицы, блестевшие при луне. Я оттащил Дина на койку. Черт возьми, как же они его нашли?

Они потеряли Дина после того, как тот выскочил из окна своего притона. Но они, должно быть, пасли и Надю. Поэтому оказались в Пауни, там выследили Мэри. Нас с Надей они потеряли в Пауни. Они помогают Дикки выйти из мелкой неприятности с фотографиями, и вот сегодня вечером Надя выскочила прямо на них. А я на нее — и они снова напали на след Дина.

Хотел бы я знать, что им нужно от Нади.

Я сам начал находить ее весьма интересной.

Когда я вернулся в салон, она сидела выпрямившись и задумчиво смотрела на виски в стакане.

Я сказал:

— Ты вытащила меня из густой грязи на высокую пристань без всякой посторонней помощи. Ты вытолкала крупную женщину по вертикальному трапу. Ты водишь машину, как будто тебя хорошо научили разным трюкам. Ты ведешь себя так, будто ты здесь хозяйка. — Я плеснул в свой стакан на четверть дюйма виски. — Ты работаешь в полиции. Я не прав?

Она пожала плечами.

— А тебя хорошо научили задавать вопросы. Если я скажу тебе, ты никому не расскажешь? — Она сидела очень прямо, руки на коленях, большие золотистые серьезные глаза.

— В прошлый раз, — напомнил я, — ты сбежала с пленкой, которая принадлежит мне. Не вижу, с какой стати я тебе должен доверять.

— Ты не понимаешь, — сказала она.

Я обнаружил, что на самом деле очень ей рад. Сидя в теплом сиянии панелей из красного дерева, она излучала уют, как кошка, спящая на диване. Это чувство было прилипчивым. Надя, я и "Лисица", внезапно подумал я, славная компания...

Хватит, мысленно велел я себе. У нее красивое лицо и красивое тело, и ты видел, что она не прочь воспользоваться ими.

— Так объясни, — предложил я. Мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось.

— Я лейтенант криминальной полиции Республики Эстония. Я говорю по-английски, поэтому мой начальник поручил мне провести расследование гибели Леннарта Ребейна. — Она пожала плечами. — Это вовсе не значит, что я поступаю дурно. У нас в Эстонии, как и здесь, есть законы, защищающие общество. Я не шпионка и не из тайной полиции.

— Кто знает, что ты здесь?

— У меня английская виза для посещения Европейской конференции по личной и общественной безопасности в колледже "Империал" в Лондоне. Теперь ты все знаешь. — Она смотрела на меня со странным выражением лица: как будто хотела, чтобы ее успокоили. — Конечно, я здесь неофициально. Так что можешь отправить меня туда, откуда я приехала.

— Ты же не уедешь.

Она улыбнулась. Широкой ослепительной улыбкой.

— Думаю, мы с тобой оба ищем одно и то же.

— О чем ты разговаривала с Дикки Уилсоном? — спросил я.

Она пожала плечами:

— Это же расследование. Я собираю сведения. Я сказала ему, что я журналистка из эстонской газеты. — Она похлопала ресницами и изобразила губами поцелуй. — Он с большим удовольствием поговорил со мной.

— Он что-нибудь тебе сообщил?

— Он крепкий орешек. Очень крепкий. Делает вид, что заботится о молодежи, но на самом деле бюрократ. В нашей стране мы разбираемся в бюрократах. Их интересует только показуха. — Ее мнение о Дикки настолько совпадало с моим, что я снова ощутил к ней теплое чувство. — Он сказал мне, что команда на "Лисице" была пьяна, — продолжала она. — И обвинял в этом некого Уильяма Тиррелла.