Кровавый удар - [39]

Я улыбнулся ей как можно более обезоруживающе.

— Мистер Пинсли дома?

— Нет. — Голос был жесток, как кремень. — Что вам надо?

— Кое-что по поводу инспекции, — сказал я, продолжая улыбаться. Улыбка должна была означать, что, несмотря на рост метр девяносто, могучее сложение и явную необходимость постричься и побриться, я такой душевный малый, что дальше некуда. Это было одно из моих профессиональных преимуществ, и срабатывало оно, на удивление, часто. — А вы миссис Пинсли?

— Да.

— Вы не знаете, когда он вернется?

— Мистер Пинсли уезжает и возвращается когда захочет, — сообщила она. — Это не мое дело. В конце концов, я всего лишь его жена. — Горечь так и капала с ее голоса, как пот с бегуна.

— Дело в том, что ваш муж... в общем, он создал мне проблему.

Она вздохнула, и вид у нее стал чуть-чуть веселее.

— Что стряслось на этот раз?

Я вспомнил, как Чарли говорил: "Он путается с секретаршей, по крайней мере, так говорит его жена". И понял, что дело в шляпе. Я сказал:

— Я должен отправиться за границу. Он не прислал мне копию своего отчета. Вы не знаете, где я могу его найти?

— На Антигуа, — ответила она. — Он занимается чартерным флотом. Его секретарша поехала с ним, на случай, если она ему понадобится. — Я вспомнил слишком тесную юбку секретарши, ее густую красную помаду. Лицо миссис Пинсли было холодным и серым, как камень, без проблеска надежды.

— О Боже! — воскликнул я. — Значит, контора закрыта?

— Закрыта, — подтвердила она.

— А у вас... то есть не могу ли я как-нибудь достать этот отчет?

Она пожала плечами:

— Пока он не вернется, никак.

— Будет слишком поздно, — сокрушался я. — Он должен был прислать его мне на той неделе. — Я запустил руки в волосы, пытаясь изобразить отчаяние. При данных обстоятельствах это было не трудно. — А у вас есть ключ от конторы?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Есть. А что?

— Может быть, я могу сходить с вами туда и посмотреть? Поискать отчет или записи?

— О-о... — сказала она. В ее глазах появилось беспокойство. — Боюсь, ему это не понравится.

— Я же никуда не денусь, — пообещал я. — Завтра утром у меня беседа со страховой компанией.

Она нахмурилась. Потом проговорила:

— А мы с вами незнакомы? — Я снова улыбнулся ей: будь, что будет. — Ах да! — продолжала она. — Я же вас видела по телевизору. В Эфиопии, верно?

Вообще-то, это был Судан. Так или иначе, я продолжал улыбаться.

— Билл Тиррелл, — вспомнила она. Ее лицо порозовело, и вид был почти возбужденный. — Ну конечно же! Эти несчастные люди...

"Несчастные люди" умирали от голода. Они переживали свой звездный миг перед камерами. Потом камеры убрали обратно в джип, и они стали умирать дальше.

— Пойдемте, — сдалась она. — Пойдемте в контору. — Она вывела меня к фургону, чуть ли не пританцовывая, как школьница.

В конторе она отперла дверь и сказала:

— Я никогда не вхожу сюда. Шкаф с документами вон там. Она осталась в приемной у стола. Я вошел в кабинет и начал со шкафа. Когда я оглянулся, она просматривала бумаги на столе секретарши.

Мистер Пинсли вел простую жизнь. Все документы были рассортированы по названиям кораблей. Под названием "Лисица" имелась пачка записей и письмо. В приемной был копировальный аппарат. Я включил его и скопировал все бумаги, улыбаясь миссис Пинсли. Потом я тщательно отделил копии от оригиналов, выключил аппарат и отвез ее туда, где разливались прилипчивые мотивчики Майка Сэммза Сингерса.

* * *

Дин напробовался фирменных напитков. Когда он влез в фургон, я заметил, что глаза у него стеклянные. Это было мне на руку.

— Хочешь сплавать под парусом? — предложил я Чарли.

Он пожал плечами.

— Куда?

— В Госпорт, — ответил я. — Повидаться с Клодией. А потом в Саутгемптон.

— Ну, уж раз там есть станция! — сказал он. Он был без ума от "Лисицы". Вместе со Скотто он забрался в фургон. Когда мы подъехали к Бейсину, большое красное солнце садилось над болотом. На улице были люди. Что ж, в конце концов, сейчас август. Я вгляделся в них и узнал всех до единого. Паранойя, подумал я. Я проездил два дня, упал со скалы, побывал на печальнейших похоронах. Пора уже и в море. Я загнал фургон в гараж, сказал смотрителю шлюза, что мы отплываем, и поднялся на "Лисицу".

Они уже снимали чехол с грота. Я повернул ключ, и мне в лицо тяжело запыхтел старый двигатель. Дин отдал булинь.

Бушприт развернулся кругом на покрытом кровавыми бликами зеркале залива. Теперь все смотрели на нас, кружки замерли на полпути ко ртам, сигаретный дым висел в недвижном воздухе. С "Лисицей" всегда так.

Был высокий прилив, поэтому ворота шлюза стояли открытыми. Мы выплыли на широкую гладь Пулта. Я повернул руль, и корабль двинулся направо, волны прибоя пенились под его вытянутым носом. Слышалось отдаленное мурлыканье двигателя. Пулт, широкая металлическая дорога, черная, как стекло, и красная, как огонь, уходила далеко, к резкой черте горизонта. Мимо станции Невилла Спирмена, мимо толпы пластмассовых яхт с зажженными огнями, которые деловито плыли домой, к своим уютным маленьким якорным стоянкам с электроэнергией, подаваемой с берега, и с переносными телеантеннами. И дальше — в широкое, плоское море, где с востока накатываются ночные тени, а на юго-западе мерцает огонь Старт-Пойнта.