Кровавый след на песке - [42]

— Я уже догадался.

— Он отмечен знаком гениальности, друг мой. Говорил ли я вам когда-нибудь, что я — гений? Когда учился в средней школе в городе Галена, штат Иллинойс, то при проверке способностей я получил 183 очка. — Он нахмурился. — И что же со мной произошло? Что со мной стало? Когда-то мне нравились люди, черт подери, когда-то я был талантлив. Я не задумывался над тем, сколько это стоит. Сюда я приехал ради забавы, согласившись придумывать хохмы — за семь пятьдесят в неделю работать для мирового экрана. А потом оказывается, что это совсем не хохма. Я погряз навсегда, положил здесь свою жизнь, а она у меня всего одна. И Сайм Графф держит тебя за шиворот, и ты больше не принадлежишь себе. Ты уже не являешься личностью... Но это — мои проблемы. — Он засмеялся и чуть не поперхнулся. — На прошлой неделе я четко представил себе свое нынешнее положение, я увидел его так же ясно, как картину. Дурацкое слово — кинокартина. Но оставим это слово. Я превратился в зайца, бегущего по пустыне. Вид сзади. — Он опять засмеялся и закашлялся. — Чертов заяц с белым хвостиком, который сломя голову несется по огромной американской пустыне.

— Кто вас преследует?

— Не знаю, — ответил он, криво улыбаясь. — Я боюсь оглянуться.

Глава 18

К нам направился Графф, важно шествуя вдоль края бассейна в сопровождении хихикающего гарема и евнухов. Я не собирался с ним разговаривать и стоял, повернувшись к нему спиной, пока он не прошел. Сэмми зевал с явно недружелюбным видом.

— Я действительно хотел бы выпить, — сказал он. — Мое зрение проясняется. — Как насчет того, чтобы пойти в бар?

— Может быть, приду попозже.

— Ну, пока. Не ссылайтесь на мои слова.

Я пообещал, что не буду этого делать, и Сэмми удалился в направлении света и музыки. К тому моменту бассейн уже опустел, если не считать негра спасателя, который ходил под вышкой для прыжков. Он зашагал в моем направлении с большой охапкой использованных полотенец, понес их в освещенную комнату, находившуюся в конце ряда кабинок для переодевания.

Я подошел к комнате и постучал по открытой двери. Спасатель повернулся, стоя возле полотняного ящика, куда он сбросил полотенца. Он был одет в спортивную облегающую униформу с надписью на груди "Клуб «Чаннел».

— Вам что-нибудь нужно, сэр?

— Нет, спасибо. Как поживают тропические рыбки?

На его лице сразу появилась улыбка, он узнал меня.

— Сегодня не было никаких неприятностей с тропическими рыбками. Неприятности только с людьми. С людьми всегда возникают проблемы. Почему им хочется плавать именно в эту ночь? Наверное, потому же, почему им хочется выпить. Я поражаюсь, сколько они выливают в себя спиртного.

— Если говорить о том, сколько они закладывают за воротничок, то ваш хозяин не дурак в этом деле.

— Мистер Бассет? Точно, в последнее время он лакает, как рыба, как тропическая рыба. С тех пор, когда умерла его мать. Мистер Бассет был очень привязан к матери. — Чернокожее лицо выглядело гладким и приветливым, но глаза смотрели иронически. — Он сказал мне, что она была единственной женщиной, вторую он когда-либо любил.

— Тем лучше для него, Вы не знаете, где он находится сейчас?

— Вращается. — Он покрутил в воздухе пальцем. — На всех приемах он находится в постоянном движении. Хотите, я его разыщу для вас?

— Нет, сейчас не надо, спасибо. Вы знаете Тони Торреса?

— Очень хорошо его знаю. Мы много лет проработали вместе.

— А его дочь?

— Немного, — ответил он настороженно. — Она тоже работала здесь.

— Тони где-нибудь поблизости? У ворот его нет.

— Его здесь нет, вечерами он уходит, независимо от того, устраивается вечер или нет. Человек, который его заменяет сегодня, не пришел. Может быть, мистер Бассет забыл его предупредить.

— А не знаете ли вы, где живет Тони?

— Разумеется, знаю. Он живет практически под нашими ногами. Его поместили рядом с котельной. Он там поселился в прошлом году, говорит, что по ночам очень мерзнет.

— Пожалуйста, проводите меня туда.

Он не тронулся с места, только посмотрел на свои ручные часы.

— Сейчас половина второго. Вы не собираетесь будить его среди, ночи?

— Собираюсь, — возразил я. — Хотел бы разбудить.

Он пожал плечами и повел меня по коридору, мимо душевых, где стоял запах мыла, потом вниз по бетонным ступенькам в котельную через комнату, где сушились купальные костюмы, распятые, как змеиные шкуры, на деревянных планках, между двумя огромными котлами, обогревающими бассейн и здания клуба. За ними, в закутке из брусков и панелей была сооружена комнатка.

— Тони здесь живет потому, что ему так хочется, — спасатель как бы оправдывался. — Ему больше не хочется жить в доме возле пляжа, он его сдает. Мне бы не хотелось, чтобы вы его будили. Тони — старый человек, ему нужен отдых.

Но Тони уже сам проснулся. Его босые ноги зашлепали по полу. Загорелся свет, пробиваясь сквозь щели в панельной стене и образуя рамку вокруг двери. Тони открыл дверь и заморгал на нас — невысокий старый человек с большим животом в длинной ночной рубахе, с шеи свисал католический медальон.

— Простите, Тони, что поднял вас с кровати. Хочу с вами поговорить.

— О чем? Что стряслось? — Он пригладил свои взъерошенные, седеющие волосы.