Кровавый отпуск - [4]

…а исключительно пулями. И шоковой терапией.

* * *

Но сначала была прелюдия. В воскресенье… Или это была суббота? Или это было девятое мая? Не знаю. Я, сидя почти безвылазно дома, успела к этому времени напрочь запутаться в днях недели и датах. Так что уверена только в том, что тогда был выходной. Теплый солнечный выходной, выманивший из душных квартир всех, кто был в состоянии двигаться. Народ в легких шортиках и коротеньких юбочках битком набил улицы. Народ жадно пил пиво. Народ дружной толпой ломанулся в парк. Жарить шашлыки, загорать и пьянствовать на природе.

А я в это время возилась на кухне. Полдня возилась на кухне, зачем-то варила обед, что-то чистила, что-то мыла… Потом на все плюнула и отправилась откапывать из комода бикини и какое-нибудь дряхлое покрывало.

А не пошел бы он в задницу, этот обед! Все равно, его некому есть. Великий грех вдыхать аромат мясного бульона и горько плакать, шинкуя лук, если природа подарила хмурому Питеру такую погоду. И куда же запропастился проклятый купальник?!!

Отыскать его в туго набитом тряпьем комоде так и не удалось. В дверь длинно и настойчиво позвонили, и я, торопливо засунув обратно все барахло, которое успела вывалить на пол, пошла открывать, почти точно зная, что это Самохин. Кому еще я могла быть нужна? Последнее время обо мне помнил лишь он…

Это и правда был он… Самохин, черт побери! Пьяный в дрова! С бутылкой мартини в левой руке. С бутылкой «Посольской» в правой руке. С красной рожей и мощным чесночно-сивушным выхлопом изо рта. И с весьма недвусмысленными намерениями. Я не смогла это все разглядеть через глазок. К сожалению, не смогла и распахнула дверь.

— Привет, княжна Мэри, — пробубнил он и ввалился в квартиру. Раскрасавец!

— Ну и какого же хрена?.. — удивилась я и предприняла пустую попытку вытолкать его вон.

Приблизительно центнер проспиртованной протоплазмы против меня, весящей в два раза меньше. Это было смешным, и закончи- лось тем, что эта пьяная тварь отложила свои бутылки, подхватила меня под мышки и, легко оторвав от пола, обмусолила мне все губы.

Я обалдела!!! Застыла, как статуя, и мучительно соображала, что бы такое сказать. Но в голову приходила лишь исключительная похабщина.

— Слышь, ты, коматоза… — наконец с трудом проскрипела я, но Самохин пропустил мой скрип мимо ушей.

Произнес:

— А ну-ка, красавица, собери нам чего-нибудь закусить. Посидим, выпьем… — И, не снимая ботинок, поперся, сволочь такая, в гостиную.

А я пошла в ванную мыть с мылом рот. И обдумывать варианты как избавиться от незваного гостя.

Ничего не придумалось, и следующий час я провела на диване, обреченно наблюдая за тем, как Николай, уютно устроившись в кресле, хлещет водку и, с трудом связывая слова, пытается уговорить меня выпить с ним на брудершафт. И закрепить этот брудершафт поцелуем. И вообще выходить за него замуж. За такого хорошего, крутого и незаменимого… Короче, идиотка я буду, если упущу свое счастье, пьяное и вонючее, сидящее напротив меня со стаканом в руке.

В ответ я молчала, как Зина Портнова, и пыталась прикинуть, хватит ли у меня силенок на то, чтобы вытащить эту падаль из квартиры на лестницу, когда он допьет водку и вырубится. Но Самохин, как это ни странно, продолжал оставаться на той же стадии опьянения, что и тогда, когда ворвался в мою квартиру.

— …Ты не смотри, что я выпивши, — хрюкал он. — И даже не вздумай… Главное, в меру. А то, что я выпил, так это нормально. Это евст… это ествестенно… Выпей тоже и разбирай постель. Сегодня у нас первая брачная ночь… Хи-хи… Вернее, день… Солнечный день… Хи-хи-хи…

А я в это время размышляла о том, что теперь проще пареной репы послать урода Самохина на хрен, когда он протрезвеет и позвонит (или припрется) в следующий раз. Все, мистер гибэдэдэшник, лавочка закрывается. Не оправдал ты доверия, а потому проваливай к черту. Я не знаю тебя, ты не знаешь меня. Все при своих, а у разливочных топчется много кандидатур в твои спутницы жизни. Куда более покладистых, нежели я…

— …и буду хорошим отцом. Я очень люблю детей…

«Скорее бы ты заснул, пидорюга, — мечтала я. — А я уж тогда, хоть надорвусь, хоть наживу себе грыжу, но выволоку тебя из квартиры. И пойду загорать. А соседи пусть вызывают „хмелеуборку“… Нет, ну когда же этот ублюдок заснет?»

Но он не заснул. Не-е-ет, такие так просто не засыпают. Сначала их переклинивает…

Так часто бывало с моим отцом, и я спешила тогда поскорее убраться из дому.

Так бывало и с моим мужем. В этой квартире. В этом же кресле. Да, он сидел в этом же кресле за несколько минут до того, как полез на меня с ножом, и я шарахнула его по башке гантелью…

Самохина переклинило! Ему приглючило, что я его супруга.

— …или нет? Я те-е-ебя спрашиваю, ты мне жена или нет?..

«Твоя жена свалила с коммерсантом из Риги, — подумала я. — И правильно сделала».

— …Не-е-ет, я тебя спрашиваю!..

«Вот ведь ублюдок!»

— …Все, княжна Мэри. Пошли-ка в постельку…

«Странно, он еще понимает, с кем разговаривает. Не такой, значит, и пьяный».

— …Все, я сказал. — Самохин на удивление легко поднялся из кресла. Его даже не качало.

«О распроклятье!» — подумала я. И смирилась с той мыслью, что без драки сегодня не обойтись. Или, в противном случае, меня изнасилуют. Клиент для этого вполне созрел. Правда, найдется ли у него, чем насиловать? После таких, возлияний…