Кровавый источник - [19]

— Вы решили допрашивать меня по телефону? — зевая, поинтересовалась она.

— А что прикажете делать? — вздохнув, ответил следователь. — Вы в ближайшее время не собираетесь посетить столицу? — Из трубки на нее веяло полным безразличием.

— Собираюсь! — неожиданно резко ответила она. — Завтра же буду у вас! Оставьте свои координаты!

Тут же Кулибина позвонила Стародубцеву и поставила его в известность.

— Я улетаю в восемь утра.

— Лети, ласточка, лети, — пропел в трубку босс и на дорожку напутствовал: — Только не болтай лишнего!

Нет, она не могла сообщить следствию ничего нового. В основном говорил следователь.

— Говорите, что после развода не виделись? Однако ваш домашний телефон оказался в записной книжке Кулибина.

— Что с того? Он ни разу мне не звонил. Да и зачем? Все давно уже было сказано.

— А из-за чего вы развелись?

— Вы считаете корректным меня об этом спрашивать? Хорошо. Сексуальная несовместимость вас устраивает?

— В каком смысле?

— В прямом. — Он просто выводил ее из себя. — Или вам надо объяснить, что с чем не совмещается?

— Но вы ведь прожили вместе десять лет! Как же так?

— Мучились, — пожала она плечами.

Больше он ничего не смог из нее вытащить. Она же узнала следующее: убийство было спланировано заранее. Убийца ждал Кулибина на лестничной площадке между третьим и четвертым этажами. Сделал так, что именно в этом месте лифт застрял. Это мог сделать любой пацан. Выстрелил в упор через стеклянное окошко лифта. Скорее всего, пользовался карманным фонариком, чтобы осветить и ослепить жертву, так как света в подъезде нет. Произошло это около трех часов ночи. Свидетелей нет. В доме в настоящий момент никто не живет. На месте преступления — никаких улик.

— Вот такая колбаса! — закончил свой рассказ следователь и пояснил: — Это у меня присказка такая.

«Вот такая колбаса! — повторила про себя Светлана. — Если бы в ту ночь я пошла к нему, лежали бы мы сейчас с Андрюшей под одним камушком, как верные, неразлучные супруги! Я как будто почувствовала что-то в тот миг, когда он предложил пойти к нему. Словно током ударило! Вот такая колбаса! Дурацкая у тебя присказка, следователь!»

Между тем тот достал из шкафа полиэтиленовый пакет, набитый машинописными листами.

— Не подскажете, что делать с наследством?

— Это что, все Андрюшино? — удивилась она.

— Угадали. — Он положил пакет на стол перед Светой. — Часть обнаружили в комнате, где он жил, а часть вернул его приятель. Причем спешно. Испугался чего-то. Кулибин дал ему рукопись книги, потому что тот обещал ее продать знакомому издателю. Но все это блеф. Приятель признался, что тогда крепко выпил и что нет у него никакого знакомого издателя, иначе сам бы издавался со страшной силой, потому как гений! — Следователь сообщил это с самодовольной ухмылкой на лице, а потом опять кивнул на пакет с бумагами. — Так что мне делать с этим? Может, отвезете его матери? Когда она была здесь, я еще не мог ей отдать…

— Мать Андрея выкинет это на помойку.

— Вот как?

— Всю жизнь она считала сына ненормальным. В детстве у него даже был тайник, в котором он прятал от матери стихи. Та их частенько рвала.

Следователь дал ей минуту подумать. Светлана нервно постукивала ногтями по полировке стола.

— А пожалуй, я возьму их себе! — решила вдруг она.

— Правильно! — обрадовался следователь неожиданному избавлению. — Тем более многое здесь посвящено вам.

— Ай! — махнула она рукой и нехотя притянула пакет к себе.

— И еще вот. Книжку записную Кулибина тоже возьмите на память. — И он протянул старый, потрепанный блокнот, который когда-то мозолил ей глаза.

Странно, но в этот момент она почувствовала к нему нежность, как к старому врагу, некогда поверженному и навсегда забытому.

Несколько ночей подряд Светлана Васильевна читала и перечитывала стихи Андрея. «Он так и останется Андреем, — подумалось как-то ей, — а я чем дальше, тем все прочнее — Светлана Васильевна».

Он писал ей стихи с пятого класса. Именно в пятом классе она пришла в эту школу. Девочке льстило, что парень пишет ей стихи. Было чем похвастаться перед подругами. В старших классах это уже начало раздражать, тем более что стихи Андрея Светлане никогда не нравились — слишком вычурные. Стихов она вообще читала мало. Ей нравились Лермонтов, Тютчев, но не Кулибин.

«Надоели мне твои стихи!» — бросила она как-то ему уже в десятом классе, но не писать он не мог. Она этого никогда не понимала.

Кулибин тут же переключился на школьную рок-группу. Парням его тексты пришлись по вкусу.

Теперь же, перечитывая старые и не известные ей стихи, Светлана недоумевала. Стихи оказались очень доступными и вовсе не вычурными. «Просто я стала чуть умней, — догадалась она. — Да и в Литературном институте не дураки сидят — ведь приняли его! И рокеры в свое время на руках Кулибина носили, все звонили ему: мол, Андрюха, сваргань нам что-нибудь эдакое! И Андрюха старался. Сейчас никто и не вспомнит. Где они, эти рокеры? Кто торгует на рынке, а кто в охране у какого-нибудь жлоба!»

Она не узнавала себя. Каждую ночь брала в постель рукопись Андрея и засыпала с ней. Утром спешно подбирала свалившиеся на пол листы, а в голове стучало: «Что со мной? Что со мной?»