Кровавые следы - [115]

Моё расписание, похоже, состояло из сна круглые сутки, почти всей моей энергии только на это и хватало. Мой рот был стянут проволокой, так что я не мог толком говорить. Есть было невозможно. На самом деле на приёмах пищи для меня даже не было подноса. Капельница у меня в левой руке работала непрерывно.

Медсёстры носили стандартный армейский камуфляж и выглядели шикарно. Вокруг моего наблюдательного пункта их ходило недостаточно много. Насколько я могу судить, именно они о нас и заботились. Я охотно верю, что врачи меня прооперировали, но я не помню, чтобы видел хоть одного после того первого дня. Они были, по всей вероятности, заняты где-то ещё. Медсестра, которая чаще всего бывала на моём участке, была года на три старше меня и довольно симпатичной, с короткими каштановыми волосами и мечтательными карими глазами. Она попросила меня стараться игнорировать жажду, добавив, что вскоре они смогут начать давать мне жидкости.

В один из дней она преподнесла мне «Пурпурное сердце» и сертификат, который мне прислали в госпиталь. Она пояснила, что это очень здорово, что мне следует гордиться и принесла свои поздравления. Наверняка она делала это уже много раз, но всё равно очень старалась сделать моё вручение особенным, и у неё получилось. Она заслуживала награды Американской Киноакадемии. Церемония была не слишком официальной, но я был признателен ей за усилия, думаю, даже больше, чем она могла подумать. Она даже предложила мне упаковать «Пурпурное сердце» и отправить его мне домой. Я попросил её отправить его моему другу Ларри, потому что ещё не настало время моим родителям про всё узнать. Я всегда мечтал получить «Пурпурное сердце». Я считал, что это возможно, или даже весьма вероятно. Но, мысля временами реалистично, я, тем не менее, не планировал на самом деле получать какие-либо медали за храбрость и даже не представлял себе, как их получить. Впрочем, в стране Грёз я несколько раз был отмечен за героизм и даже встречался с президентом Джонсоном на церемонии вручения в Розовом саду Белого Дома.

Приехать домой с «Пурпурным сердцем» на груди было бы круто. Быть раненым в бою звучало настолько «мачо», насколько я мог вообразить. Я определённо надеялся, что это достаточно впечатлит Шарлин Вудридж. Она была очень хорошенькой девочкой примерно моего возраста и жила через пару домов от нас. Она ходила в другую школу, в школу Вильсона, так что я её почти не знал. Может быть, когда она увидит мою ленту от «Пурпурного сердца», она заметит меня или даже захочет со мной встречаться. Она была девушкой моей мечты на протяжении времени, которое казалось световыми годами.

В Стране Грёз «Пурпурное сердце» вручали мне за ранения, которые подразумевали девственно-белые бинты на голове с единственным пятном крови, размером с отпечаток большого пальца над моим левым глазом, как в кино. Другой план включал в себя ранение, требующее, чтобы рука висела на перевязи. Рука должна была быть левая, потому что я правша. К тому же не должно было быть явных увечий. Ни одна из моих ран не должна была выглядеть отталкивающей для Шарлин. Простреленное лицо и кусок челюсти, застрявший в плече, были совершенно не тем типом ранения, что я задумал.

Лейтенант из другого взвода зашёл навестить меня. Я знал его в лицо, но не по имени. Ему, по-видимому, приказали зайти ко мне, потому что мой лейтенант, Андерсон, был ранен в голову и недоступен. Так, должно быть, выглядел армейский способ выражать участие. К тому же им надо было узнать, кого из нас отправляют в Большой Мир и кого им придётся заменить.

Общение получилось односторонним. Он спросил, как у меня дела и рассказал, как поживают остальные раненые. Он сказал, что рота возвратилась на поле боя на следующий день, чтобы преследовать атаковавшую её группу, но не смогла её найти. Командование было вне себя из-за того, что мы потеряли прибор «Старлайт». Про мой брошенный пулемёт никто не вспомнил. В замаскированной стрелковой ячейке впереди и чуть левее от моей позиции, там, куда я забросил несколько гранат, нашли вьетконговского солдата с оторванной головой. Когда они нашли мёртвого ВК, Киркпатрик временно сошёл с ума и принялся пинать безголовое тело, и его пришлось оттащить. Лейтенант не упомянул, были ли обнаружены другие тела или следы крови.

Каковы шансы, что обезглавленный вьетконговец был тем самым парнем, что ранил меня в ногу? Это определённо получился бы акт идеальной справедливости. По всей вероятности, тот парень, что прострелил мне рот, успел смыться. Знал ли он, что его выстрел пронзил плоть и необратимо изменил чью-то жизнь? Вот ирония — мне предстоит всю жизнь носить на лице отметину от его пули, в виде напоминания о человеке, с которым я никогда не встречался, но запомню его на весь остаток дней.

Очень жаль, что я не мог говорить, иначе я как следует порасспросил бы лейтенанта об остальных возможных потерях ВК. Мне было любопытно, нашли ли ещё тела? Может быть, они и были, просто он про них не сказал. Может быть, их успели утащить, чтобы закопать где-то, или их сожгло напалмом. Казалось невероятным, что мы так упорно удерживали позиции и бились целый день на короткой дистанции и прихлопнули всего лишь одного. Это была бы слишком горькая пилюля.