Кровавое шоу - [28]

— Блин! Придется стекло бить!

Надя встала с койки, подошла к окну, привстала на цыпочки и негромко спросила:

— Чего надо-то, мужики?

Если бы кто-нибудь спросил ее сейчас, как она понимает происходящее, Надя поведала бы следующее: двое парней лезут в женское отделение, ошиблись палатой, нужна им совсем другая, где их ждут с бутылкой подружки… Лежат и ждут своих любовников для этих самых дел. Именно так оценивал ситуацию затуманенный мозг Нади.

Изрядно обалдели и оба злоумышленника, увидевшие за окном голую девицу с загипсованной рукой, которая как ни в чем не бывало пытает незваных гостей об их заботах. Они качались на веревках и разглядывали Надю, лица у них были какие-то непривычные, но Надя еще не сообразила, в чем тут дело.

— Открой окно, — тихо сказал один из них, и Надя увидела в его руке большой пистолет с длиннющим дулом. С таким же успехом на нее могли наставить сейчас автомат или десятидюймовое жерло морского орудия — ей было все равно.

Она радостно сорвала шпингалет, распахнула окно и тут окончательно развеселилась, обнаружив, что оба гостя напялили карнавальные маски. Один представился зайцем, другой волком! Надо же!

— Да тише ты, дура! — зарычал Заяц. — А то вот пущу тебе пулю в голое брюхо! Одевайся!

— Одевайся! — с надменным презрением повторила Надя. — Это, извините, не мужская команда! Я привыкла наоборот.

— Да ты пьяная, что ли? — Заяц схватил ее за волосы и попытался заглянуть в глаза.

— Оставь, — мягко сказал Волк. — Тем лучше. Одевайся, ангел мой. Так надо.

— Что надо? — с той же фанаберией спросила Надя.

Заяц снова зарычал и больно сунул Наде под ребра пистолетом, а Волк, сообразив, что словами девушку не проймешь, оглянулся, подхватил со спинки кровати рубашку и с ловкостью портнихи надел ее.

Оба они уже отцепили карабины от веревок, тянувшихся в окно. Заяц дважды подергал их, и они уплыли куда-то в небо.

— Вот и порядок, ангел мой, — тем же заботливым, почти материнским тоном сказал Волк. — Пошли.

— Пошли, — согласилась Надя и опять же без всякого страха или удивления отметила, что в руках Зайца дергался здоровенный ковбойский пистолетище, а через плечо Волка висел автомат.

— Израильский «узи»? — ткнула она в него пальцем.

— Нет, мой ангел, — возразил Волк. — Эта штука посовременней. Тебе лучше не знать, какая. Вообще, лучше ничего не запоминай, делай, что тебе говорят, и все у тебя будет распрекрасно. Идем.

Они вывели ее в коридор, Волк держал ее под руку, вернее, придерживал, словно джентльмен обожаемую даму.

Надя этой дамой себя и ощутила. По коридору пошла между двух мужчин легко, вскинув голову, только босые ноги по линолеуму некрасиво шлепали.

Боковой лестницей они спустились на второй этаж и остановились у стеклянных дверей в коридор.

Шагах в десяти от дверей, спиной к ним, у открытого окна курил милиционер. Дверь палаты, которую ему было положено охранять, была приоткрыта.

— Начали! — тихо сказал Волк, сжал локоть Нади покрепче, распахнул двери и быстро вошел в коридор. Заяц метнулся за ними.

Надя почувствовала, как пистолет уперся ей в челюсть, отжимая голову, а под ребра вонзился ствол автомата.

— Не двигайся, мент! — негромко, но очень четко сказал Волк.

Милиционер повернулся и выронил сигарету.

— Шевельнешься или крикнешь, сам ляжешь и девчонку угробим.

Милиционер медленно поднял ладони рук на уровень плеч. Заяц стремительно шагнул к нему и вырвал из кобуры его пистолет.

— В палату! — негромко приказал Волк.

Милиционер повернулся, ногой открыл дверь палаты и вошел.

Надю протолкнули следом.

Под потолком вспыхнула люстра.

Надя увидела, что на единственной койке лежал молодой парень с нелепо торчащей в сторону загипсованной рукой. Он пытался приподняться, с ужасом глядя на вошедших, рот его дергался в безуспешной попытке крикнуть.

— Тихо, Гришенька, это мы, — сказал Волк.

Но парень на койке не узнал Волка и судорожно выдавил:

— Кончать меня пришли, да? Так мочите разом!

— Нет же, нет, — Волк наклонился над ним и скинул маску. — Это я, твой родной брат Николай. Здравствуй, Гришаня.

Лицо Гриши исказила судорога, здоровой рукой он обхватил Волка за плечи и заплакал.

— Ничего, Гришаня, ничего. Все будет хорошо, — срывающимся голосом сказал Волк, вновь напяливая маску. — Еще немножко приключений, и ты будешь дома.

— Нельзя мне домой, нельзя, Коля! — горячо зашептал раненый. — Папу возьмут, маму, бандит я! А вас всех кончат!

— Разберемся, разберемся, Гришаня. Со всеми справимся. Ты ходить можешь? Ты должен ходить, как мы узнали.

— Да, да, могу.

— Ну так вставай, ангел мой.

— Это я, извините, ангел! — ляпнула Надя. — Не путайте! Что это еще за безобразие такое?

— Ах, да. Извините! — бросил через плечо Волк, приподнимая Гришу за плечи.

Между тем Заяц уложил милиционера на пол, широким пластырем заклеил ему рот, заломил руки и сцепил их наручниками, поблескивающими золотистым металлом. Ноги скрутил белым шнуром. Потом повернулся к Наде, но она заявила:

— Не смей меня вязать, меня нельзя! У меня рука сломана!

Волк тихо засмеялся.

— Вас мы не будем вязать. Вам придется совершить с нами небольшую прогулку. Через двадцать минут, обещаю вам, вы будете в палате на своей коечке. Может быть, мы вас когда-нибудь встретим и возместим вам моральный ущерб.